Торговцы грезами
Шрифт:
— Ну, мистер Эйдж, — сказал он. — Держитесь за эти прутья и постарайтесь подняться.
Ухватившись руками за прутья, я поднял свое тело. Человечек стоял рядом, настороженно наблюдая за моими действиями.
— Прутья под мышки, — сказал он.
Я так и сделал.
— А теперь, — сказал он, переходя на другую сторону комнаты, — идите ко мне.
Я посмотрел на него, а затем на себя. Обе штанины были до пола, это было странно видеть. Обе — вместо одной, а второй — свернутой и приколотой булавкой.
—
Я снова посмотрел на него и сделал вперед пробный шаг. Ходунки поехали, и я едва не споткнулся, но прутья удержали меня.
— Не останавливаться, мистер Эйдж! Продолжайте идти.
И я сделал один шаг, затем еще один, еще и еще, и еще… Я мог бы пройти хоть тысячу миль. Ходунки двигались, следуя за моими движениями. Я подошел к человечку.
Он положил руку на прутья и остановил ходунки.
— Ну что ж, неплохо, — сказал он. Наклонившись, он затянул вокруг моего бедра ремень. — Ну а теперь? — сказал он, выпрямляясь. — Идите за мной.
Стоя ко мне лицом, он начал двигаться спиной вперед. Я медленно шел за ним. Он ходил по комнате кругами, ни разу не оглянувшись через плечо. Его взгляд был прикован к моим ногам.
Я начал уставать. Ужасно заболело бедро, ныла шея из-за того, что я опирался на прутья, пояс на талии врезался в кожу при каждом вздохе.
Наконец он остановился.
— Хорошо, мистер Эйдж, — сказал он. — На первый раз достаточно. Теперь мы сядем и снимем ногу. Месяц практики, и все будет хорошо.
Я плюхнулся в кресло, тяжело дыша. Расстегнул брюки и снял их. Ортопед быстро ослабил ремни, и нога упала. Опытными пальцами он стал массировать мне бедро.
— Болит, а? — спросил он.
Я кивнул головой.
— Это всегда так сначала, — сказал он, — но вы привыкнете, и все будет хорошо.
Когда нога упала, чувство силы, охватившее меня, понемногу стало исчезать.
— Я никогда к этому не привыкну, — сказал я, — никогда не смогу пользоваться протезом больше нескольких минут.
Он задрал свою штанину и посмотрел на меня.
— Уж если я могу это делать, мистер Эйдж, то такой молодой, как вы, не будет иметь с этим никаких проблем.
Я посмотрел на его ногу. Она была искусственной. Я взглянул на его лицо. Он улыбался. Я тоже стал улыбаться.
Он громко захохотал.
— Видите? Не так уж и плохо!.. Я сказал мистеру Кесслеру, когда он был в Германии, что это будет для вас в самый раз. Так оно и есть! Он сказал мне: «Герр Хэнк, если вы сможете сделать так, чтоб мой друг ходил, я сам позабочусь о том, чтобы вы и ваша семья переехали жить в Америку». И я сказал ему: «Герр Кесслер, считайте, что я уже американский гражданин». Это не так?
Я улыбнулся ему. Мне было хорошо. Несмотря на занятость, Питер не забывал обо мне. Он преспокойно мог не
Затем он отправил Хэнка и всю его семью в Америку, оплатив им дорогу. Это была как раз та цена, что запросил ортопед. Мне он ничего этого не сказал. Он знал, что у меня сложности с протезом, который мне сделали здесь, — не протез, а какая-то деревяшка.
Впервые я узнал об этом мастере, когда герр Хэнк пришел ко мне в кабинет и дал свою визитную карточку вместе с запиской от Питера: «Хочу, чтоб ты познакомился с герром Иосифом Хэнком, который приехал в Штаты делать свой бизнес. Он изготавливает протезы. Возможно, он поможет тебе. Питер».
И ни слова, во что это ему обошлось. Лишь потом, когда я поговорил с Хэнком, я узнал, что сделал для меня Питер.
Впрочем, и Хэнк сделал для меня немало. Протез был превосходным и естественным, прямо как настоящая нога, его движения были легкими и удобными. Глядя на Хэнка, я бы никогда не подумал, что у него тоже искусственная нога. Я узнал об этом только теперь.
Питер был еще в Европе, Дорис и Эстер уехали с ним. Они собирались пробыть там еще полгода, так что все дела легли на мои плечи.
Я встал и оперся на костыли.
— Приходите завтра утром, мистер Эйдж, — сказал Хэнк. — И мы проведем с вами еще один урок.
Я вернулся в кабинет, где меня ждал Рокко.
— Ну как? — спросил он.
Я улыбнулся ему.
— Хорошо. По-моему, из этого будет толк.
Он заулыбался.
— Чудно!
Я уселся за стол. Рокко взял мои костыли и прислонил их к стене.
— Ну как сегодня дела? — поинтересовался я.
— Как обычно, — ответил он и уже собрался уйти, но вдруг повернулся. — Ах, да! — воскликнул он. — Звонил Фарбер, хотел узнать, свободен ли ты в обед?
— И что ты ему сказал?
— Я сказал, что еще не знаю, что ты еще не пришел.
Минуту я размышлял. Фарбер мне не нравился. Он никогда мне не нравился, сам не знаю почему. Дело свое он знал хорошо, но в нем было нечто такое, что настораживало меня. Возможно, это началось с того письма, которое я получил от него как раз перед тем, как записался в армию, письмо, в котором он благодарил меня за работу, на которую я вовсе его не назначал.
Джордж тогда дал «добро», а я не стал спорить, все равно я уходил воевать и решил не забивать себе этим голову. Но теперь он стоял во главе всех кинотеатров, а их у нас было более двухсот. Джордж был занят своими кинотеатрами, которых у него было примерно столько же. Вот мы и пришли с ним к соглашению, что Фарбер будет управлять кинотеатрами, которые мы имели с ним на паях.