Торлон. Война разгорается. Трилогия
Шрифт:
— Но мысль-то хорошая? — кашлянув, уточнил Исли. — Заодно верхам подгадим.
— Хейзита в долю возьмем?
— Само собой! Теперь, когда мы знаем, где он скрывается, сможем ему помогать.
— Ладно, я подумаю, — закрыл показавшуюся ему не слишком уместной тему Ниеракт и посмотрел на Гийса. — Долго нам еще?
Гийс неопределенно пожал плечами, что должно было означать: я почем знаю, у самого глаза есть, вот и считай.
Между тем лошади бежали мерно, сани скользили за ними быстро, снег пока не усиливался, так что открывшаяся с очередного холма темная кромка противоположного участка леса обещала скоро оказаться неподалеку.
— Вы это видели?! — воскликнул Гвидан, указывая вперед.
— Где? — спохватился Ниеракт, который в это время как раз наклонился, чтобы поправить сбившееся в сторону одеяло на лице Т’аманы.
— Вон там, над лесом!
— Похожую штуковину видели по дороге с карьера, когда наших оттуда забирали. — Исли говорил нарочито спокойно, но в его голосе слышалось волнение. — Мне народ рассказывал.
— Что это было?! Я сначала решил, что это шеважа какой-то здоровенной огненной стрелой пальнули.
— В тот раз, — продолжал Исли, — оно над самыми головами пролетело. Говорят, даже звука никакого не издает. Многим тогда показалась, что это кто-то птицу большую поджег.
— Никогда ничего подобного не видел и не слышал, — признался Атмар, который тоже успел заметить яркий огненный шар, пролетевший вдалеке над макушками деревьев со стороны Вайла’туна и исчезнувший, казалось бы, прямо в воздухе.
Т’амана видела шар не в первый раз. Однажды он со свистом пронесся над Обителью, когда они с девочками играли в «штурм заставы», и все завизжали от испуга, решив, что кто-то надумал отстреливаться огненными снарядами. Второй раз она видела его, уже будучи жительницей Вайла’туна. Ей тогда приходилось частенько наведываться в рыбацкое поселение, где у нее одно время был любовник, снабжавший ее не только приятными ощущениями, но и свежей рыбой, и где она познакомилась с толстяком Исли. В тот день она узнала, что любовник ей не просто изменил, а собрался жениться на какой-то молодухе — служанке из замка. В расстроенных чувствах она вышла на берег Бехемы, бездумно села на холодный камень, обдаваемый брызгами волн, и вскоре стала свидетельницей того, как прямо из воды шагах в ста от нее с шипением вылетает огненный шар и свечкой взмывает вверх, за надвигающиеся тучи. Эта удивительная картина так сильно подействовала на нее, что она позабыла про свою несчастную любовь и вернулась домой потрясенная, но совершенно не убитая недавним горем.
Сейчас ей тоже почему-то стало полегче на душе. Будто это был знак, что она не настолько одинока в этом мире, как ей только что представлялось. Во всяком случае, загадочный огненный шар, в отличие от окружавших ее сейчас людей, показался ей добрым знакомым.
С другой стороны, он был свидетельством того, что она сейчас не спит. Во сне, в Нави, почти никогда не происходило событий, которые оказывались бы для нее неожиданностью. В противном случае она поостереглась бы использовать это время для приобретения и отработки навыков рукопашного боя. Еще не хватало пораниться вздумавшим выйти из-под контроля мечом или прыгнуть с высоты дерева на кучу хвороста, которая оказалась бы бездонным колодцем. Шар она выдумать не могла. Выходит, долгожданная встреча с Ахимом может не помочь ей проснуться, как она до сих пор в душе рассчитывала. Пора было на что-то решаться.
— Исли, останови-ка здесь! Дальше я не поеду.
— Что? — оглянулся толстяк и посмотрел на озабоченные лица друзей. — Меня кто-то звал?
Ниеракт скривил недовольную мину и постучал себя по виску. Атмар пожал плечами, продолжая посматривать в ту сторону, где вдалеке виднелся кончик башни замка.
— Снова показалось, — вздохнул Исли. — Так с самого утра…
После пролета огненного шара говорить как-то сразу расхотелось.
Исли потрясал поводьями и размышлял о том плане, который только что предложил друзьям. Хейзит наверняка не обидится. Едва ли он придумывал этот простой способ получения камней, чтобы обогатиться. Так получилось. Не в смысле обогатиться, разумеется. Иметь дело с кем бы то ни было из замка всегда чревато немалыми бедами. Хотя поначалу все очень заманчиво и радостно. Если бы не Хейзит, он бы сам никогда больше не стал на них работать. Хватит, отстрелял свое на заставе. Пора и о себе подумать. Семьей, похоже, уже не обзавестись, так хоть самому бы пожить с толком. Будет здорово, если получится его задумка с этим… как Хейзит его назвал… с плотом для рыбаченья. Рыбакам обычно приходится вдоль берега постоянно перемещаться, чтобы новые места искать. Течение рыбу мимо гонит, к берегу далеко не вся она подплывает, а он бы показал, как надо сети бросать! Отец всегда над ним раньше подтрунивал, что, мол, улов от его живота врассыпную бежит. Ну да, не все и не всегда у него получалось. Не от хорошей жизни на заставу отправился. Думал, ратным трудом не только пользы больше принесешь, но и заработать неплохо сможешь. Заработал. Хорошо, что не пошел, как поначалу хотел, в замок требовать возмещения понесенных убытков. Дали бы ему возмещение, конечно. Сторицей бы за все заплатили. Жди. Эта история со сгоревшей заставой до сих пор не шла у него из головы. Судя по брату и остальным товарищам по несчастью, добравшимся до дома, лучшим выходом стало залечь на дно, все равно как если бы они дружно погибли в пожаре. Один Фокдан не побоялся войти в замок и, как рассказывал потом Хейзит, при этом присутствовавший, поговорить с самим Ракли. Только где он теперь? Ушел обратно в Пограничье и так и сгинул. Отряд его, говорят, недавно вернулся, но от Фокдана ни слуху ни духу. Не стоило ему в это соваться. Демвер этот по-своему прав, что решил в одиночку с шеважа договориться. Надоело жить с оглядкой на лес, до которого рукой подать, но безоружным не сунешься. Зачем было все Пограничье дикарям отдавать? Причем чем больше застав ставили и чем больше народу на них уходило, тем враждебнее к вабонам становился лес. Оно и понятно: не с ватрушками же к рыжим шли. Теперь им хоть все доспехи сверов перетаскай, они тебе никогда не поверят, что ты с миром пришел. Тоска…
— Интересно, кто все эти дороги расчищает? — негромко спросил Гвидан, чтобы услышал отец. — Вокруг вон какие сугробы лежат, а здесь мы спокойно проезжаем.
— Если бы твой достаток зависел от связи с Вайла’туном, ты бы каждый день брал лопату и ходил расчищать.
— Но ведь тут с лопатой не находишься. На санях мы вон уже сколько едем. А жилья мне что-то немного на глаза попадалось.
— Ну, думаю, здесь-то девчонки из Обители Матерей стараются. Видел, какие они там легкие на подъем? Не успела Т’амана к ним наведаться, как они уже наперегонки с нами мчали.
— Виггеры, — сказал молчавший до сих пор Гийс.
— Где? — тревожно посмотрел по сторонам Атмар.
— Виггеры, говорю, сюда гоняются время от времени дорогу расчищать.
Отец с сыном переглянулись.
— А что, занятие как раз по ним, — усмехнулся Ниеракт.
— Вот уж никогда бы не подумал! — удивился Гвидан.
Атмар благоразумно промолчал.
— Кто пойдет к Ахиму, когда приедем? — предложил обсудить Исли.
— Мы с ним лично не знакомы, — поспешил заявить кузнец. — Мы его даже в глаза не видели.
— А здесь его вообще мало кто видел. — Ниеракт пристально посмотрел на пленника, жалея, что у того не залиты воском уши. Подумал, что парень ведет себя смирно, но явно не из робкого десятка. Он ведь должен был понимать, что с такими сведениями, которые он получает из их разговоров, они едва ли отпустят его на волю с миром. При этом не бьется в истерике, не воет под кляпом, не ищет униженным взглядом чьего-нибудь внимания: лежит себе на спине да ловит бледным лицом бесконечные снежинки. — С ним только Т’амана общалась. Придется его еще поискать.
— Вероятно, тебе и придется, — заключил Исли. — Я бы пошел, но я слишком приметный.
— Да, вот ведь попали, — вздохнул Атмар.
— Все по своим заказам переживаешь? — Ниеракт понимающе подмигнул.
— Не без этого. Но наше дело сейчас важнее, — слукавил кузнец. — Мне уже достаточно зим, чтобы подумать о том, какую жизнь я оставляю своим детям.
— Отец…
— А разве я не прав? Мой отец, твой дед, верил в то, что вскорости в Вайла’туне наступит благоденствие. Ты вот не помнишь, а когда Ракли только-только сменил Гера Однорукого, всем казалось, что нас ждет вечный мир и исключительно хозяйственные заботы. Шеважа тихо сидели у себя в лесу, и кое-кто даже поговаривал, что они оттуда ушли вовсе. Первые зим пять так оно и продолжалось. А потом стало делаться все хуже и хуже. Теперь вот и не знаешь, что будет завтра.
— Точно не лучше, — согласился Ниеракт.
— Вот именно. А хотелось бы не мечи ковать да замки на амбары, а красоту какую-нибудь делать…
— Это какую ж такую красоту ты делать собрался?
— Я посуду железную ковать люблю, — неохотно признался Атмар.
— Глиняная лучше.
— А ты знаешь, гончар, сколько я тарелок и чашек на своем веку грохнул? Тебе-то, конечно, с этого только прибыль. А вот у меня есть кружка, из которой еще мой прадед пил. И никто ее не разобьет.
— Крок — он и холодный хорош. Но в твоей посуде все быстро стынет, а если цапнуть суп, когда его только налили, пальцы можно обжечь.