Торлон. Война разгорается. Трилогия
Шрифт:
— А как же туны? — искренне удивился Хейзит. — Они ведь все огорожены, насколько я знаю.
— Огорожены-то огорожены, да башен ты не найдешь. И домов там множество. Им по-любому забор общий нужен. Да и то, чтоб ты понимал, частоколы строить не так давно им разрешили. Шеважа тогда смирно сидели: отбивались от наших, сами носа не показывали. Вот и спрашивали из замка, мол, от кого это вы защищаться вздумали? Не от нас ли, часом? Врешь, не дадим самовольничать! И не дали.
Тангай все это время косился на Хейзита и согласно кивал. Было заметно, что мысль о возможности заняться любимым делом окрылила его.
— Все ты верно
— Есть кое-что…
— Вот и отлично. Сегодня уже вряд ли, а завтра можно до леса прошвырнуться, деревца начать заготавливать. Ах да, телеги-то у нас нет теперь… — Тангай расстроенно посмотрел на слушателей, ожидая сочувствия и помощи. — Что, неужто у ваших соседей лошадки завалящей не найдется?
— Мы тут хорошо живем, — развел руками Вайн, — и себя вполне всем необходимым обеспечиваем, однако не настолько зажиточно, чтобы такую скотину себе позволить. Это у вас там что ни двор, то лошадь.
— Да не скажи, — почесал затылок Тангай. — Лошадьми нынче только виггеры снабжены в достатке. У простого люда что тут, что там такое добро наперечет.
— Ну, ясное дело. — Вайн как будто даже повеселел. «Нет предмета для зависти», — понял Хейзит. Лошадей вообще-то можно в больших количествах выращивать. Они не хуже коров рожать умеют. Но ведь на корову верхом не сядешь и телегу к ней не привяжешь. Короче, далеко на корове не уедешь. А вот на лошади все совсем иначе.
«А ведь прав он, — подумал Хейзит. — Почему-то сам я раньше про это не думал. Если лошадей разводить, они перестанут быть диковинкой и быстро упадут в цене». Он так и сказал вслух.
— Не только, — поправил его Вайн. — Дороговизна лошадей — это лишь то, что мы видим на поверхности. А чего мы не видим?
Все переглянулись. Хейзит замешкался с ответом. За него ответил Гийс:
— Ты, должно быть, имеешь в виду, вита Вайн, что, если бы у всех были собственные лошади, вабонов трудно было бы удержать на одном месте. Мы бы разбрелись кто куда, получили вольницу.
Вайн усмехнулся и одобрительно кивнул. Хейзит выругался про себя, что не смог догадаться до такого простого вывода. Правда, похоже, Гийс в данном случае не догадывался — он знал. И спокойно продолжал:
— Я слышал разговоры отца с Тиваном по этому поводу. Отец когда-то хотел предложить Ракли разводить коней на продажу. «Лишние силфуры никому не помешают», — считал он. Однако Тиван тогда ему так и ответил: «А ты не боишься, что тогда силфуров у нас станет значительно больше, чем людей в Вайла’туне?»
— Я бы все равно никуда не пошла, — призналась Леома.
— Ну, ты — понятное дело, — махнул рукой Вайн и послал ей воздушный поцелуй, чтобы она не обиделась. — А многие бы ушли. Хотя бы для того, чтобы каждые десять дней гафол не платить.
— А мы и так не платим…
— Это мы не платим, — повысил голос Вайн, явно раздраженный тем, что ему приходится говорить о таких вещах при посторонних. — А те, кто живет между Обителью и замком, точнее, между Обителью и Стреляными стенами, очень даже платят. Гверна, ты платила?
— Еще бы, — ответил за мать Хейзит и вспомнил, как сам иногда передавал мешочек с силфурами одному и тому же ана’хабану, который всегда в одно и то же время каждые десять дней присаживался за ближайший к выходу из таверны стол и всегда заказывал черничный крок. Напиток ему приносила Велла, потом Хейзит или Гверна подходили с деньгами. Ана’хабан прятал гафол за пазуху, благодарно кивал и продолжал сидеть, допивая кружку, а иногда даже заказывая вторую. Никто не знал, как его зовут, да и мало кого это интересовало. Так продолжалось до зимы, а зимой наступила пауза. Ана’хабан не появлялся. Потом вместо прежнего в таверну наведался новый, помоложе и понаглее. Гверна сперва не хотела воспринимать его всерьез, однако парень развернул у нее перед носом верительную грамоту, в которой утверждалось, что «податель сего собирает причитающийся гафол на общественные нужды и в пользу казны замка», снова свернул и оглядел посетителей таверны. Гверна предложила гостю присесть и подождать. Парень показал кривые зубы и сказал, что распивать ему нечего и некогда и что, мол, ни до чего хорошего посиделки не доводят. Когда он пришел в следующий раз, его обслужила Велла, которая заодно без труда развязала ему язык и вскоре выяснила, что его предшественника обчистили и убили лихие люди и что найти их до сих пор не представилось возможным. На вопрос Веллы, как он после этого ужасного случая не боится ходить по тем же местам, парень кивнул на дверь и пояснил, что его там стерегут двое из гарнизона замка. Когда эта история дошла до Гверны, она расстроилась, но не потому, что кто-то, кого она знала, погиб, а потому, что дополнительная охрана означала одно: гафол будет увеличен. Так вскоре и произошло.
— Гафол рос, — продолжила за сына сама Гверна, — в помощь фра’ниманам были отряжены вооруженные виггеры, однако на какие нужды наши деньги использовались, знали, пожалуй, только в замке. Потому что нам, обычным жителям, трудившимся с утра до ночи, никакого толку от них не было. Где это видано, чтобы людей убивали среди бела дня!
— Ты о чем это? — удивился Вайн.
Гверна в двух словах пересказала ему историю про убитого ана’хабана. Тангай кивал, будто тоже ее слышал, хотя в свое время его едва ли занимали подобные вещи.
— Мне кажется, — заметила Леома, — что смена власти в замке может пойти всем на пользу. Когда это было, чтобы честных людей убивали из-за каких-то силфуров! Ни один того не стоит.
— Один не стоит, а сотня-другая, может, и стоят, — поправил ее Тангай.
— Хочешь сказать, что согласился бы убивать ради денег? — воззрилась на него потрясенная хозяйка.
«Не удивлюсь, если он сейчас ей ответит, что ему этим уже приходилось заниматься», — подумал Хейзит. Однако Тангай сделал невинное лицо и предложил сменить тему, раз она принимается так близко к сердцу.
— Между прочим, — добавил он, указывая на раненого, — вон лежит один из тех, кому, мне кажется, вы обязаны тем, что отныне замок и его правители будут вести себя по-другому. Гийс, твой пращур еще не покинул нас ради лучшей доли?
Гийс сверкнул на него глазами, в которых читалась нешуточная ненависть, и посмотрел на отца. Тот спокойно спал, лежа на спине, и не догадывался, что стал предметом нового разговора.
— Жить он будет, — уверенно сказала Гверна. — Кто-то успел оказать ему первую помощь сразу после ранения и тем спас его.