Торжественное открытие
Шрифт:
— Пока ты не решишь выйти за меня замуж, я не прикоснусь к тебе. Я буду ухаживать за тобой как джентльмен. Если ты захочешь, чтобы я поцеловал тебя или занялся с тобой любовью, тебе придется попросить меня об этом.
Наконец она высвободила свою руку, толкнув его в грудь.
— Прекрати! Прекратите это безумие.
Своими словами он разрушил годы тщательно выстроенного ею самоконтроля.
— Я попросил у Мака благословения. Я больше не буду ухаживать за тобой тайно. В том, что происходит между нами, нет ничего постыдного.
— Это
— Не мне, но я не стану скрывать своих чувств к тебе. Ты можешь рассказать Дастину или позволить ему самому все увидеть. Ты его мать, так что тебе лучше знать, но этот мальчик любит меня, а я люблю его!
Она молчала, дрожа от эмоциональной перегрузки.
— Черт возьми, Эбби, ты же знаешь, что мой наряд — по большей части игра. У моих покерных девочек шикарные дипломы Гарварда.
Она отступила на шаг, глотнув воздуха, нуждаясь в личном пространстве.
— Дело не в этом.
Он вытянул руки, напоминая ей белоголового орлана, которого она видела парящим над их домом сегодня утром.
— Тогда в чем?
— Я не… — Она не могла солгать, только не ему. — Я не должна любить тебя!
Тишина осыпалась на комнату как песок. Он склонил голову набок, наблюдая за ней. Уголки губ приподнялись.
— Ты уже любишь. Я готов поспорить на свою жизнь. — Он обошел ее, направляясь на кухню. — Так в чем тебе нужно помочь?
Она прикусила губу, борясь с желанием броситься в его объятия.
Вместо этого выпрямилась. Надела фартук. Разгладила его. Развернулась и последовала за ним, на ее лице появилась улыбка.
— Мне нужен хлеб, намазанный маслом для французских тостов.
Он возился с ножом на столешнице, аккуратно разрезая хлеб пополам, точно так же, как разрезал ее чувство покоя и безопасности. Она даже не потрудилась сказать ему, что он неправильно нарезал хлеб.
— Я профессионал на кухне, если ты помнишь.
И она отругала себя, что вспомнила, в чем еще он был профессионалом не только на кухне, усаживая ее на гранитную столешницу и заставляя кричать от удовольствия.
Никто никогда не скажет, что Ретт Батлер сама невинность.
16
Покерные турниры проверяли характер каждого игрока. Мак смаковал звук клик-клик-клик, сгребая очередную стопку фишек. Это была не просто победа. Было что-то первобытное в том, чтобы противостоять другому мужчине или женщине, если выпадал такой случай. Постоянное напряжение на турнире истощало большинство игроков. Необходимость постоянно оценивать соперников, взвешивать различные стратегии ставок друг против друга, постоянное стремление к победе.
Он был не похож на большинство игроков.
Физическая сторона игры тоже была утомительной, подумал он, потягивая коктейль здоровья в передней части комнаты, наблюдая, как все настраиваются на игру. Изнурительные дни напряженной игры по восемь— двенадцать часов с небольшими перерывами открывали слабые стороны организма.
Маку
В этом мире он обрел свое блаженство, и все благодаря капризу судьбы. Если бы у Эбби не случились бы осложнения при родах Дастина, он никогда бы не вошел в «Тадж-Махал» в Атлантик-Сити с отчаянной идеей заработать денег, необходимых для оплаты медицинских счетов. Он сделал больше, чем просто оплатил медицинские счета. Он вдруг понял, что не похож на своего отца, который всю жизнь проигрывал деньги в казино, высасывая из семьи все соки вместе со своей женой — картежницей.
Мальчик так и не понял, в чем тут дело. Он ненавидел карты, благодаря своим родителям.
Сейчас мужчина в нем был благодарен им за обучение, которое он получил, сидя у них на коленях, не потворствуя их ошибкам. Искупление приходило в неожиданных местах. Он был не из тех, кто плюет в лицо судьбе.
— Ты готов, парень? — Протянул Ретт, положив огромную руку ему на плечо и оглядывая комнату.
Мак толкнул его локтем в грудь.
— Всегда.
Ретт протянул руку — их ритуал.
— Удачи. Как я только что сказал Райю, в течение следующих нескольких часов мы больше не друзья.
— Почему ты всегда говоришь эту фразу? — Мак замолчал, пожав плечами. Ретт каждый раз, когда они играли вместе, говорил эту фразу. Мак схватил его за руку. — И тебе удачи, Ретт.
— Встретимся за последним столом, — бросил Ретт через плечо, Рейвен и Виксен кружили вокруг него в платьях с глубоким вырезом.
— Можешь не сомневаться, — пробормотал он, потирая свою счастливую фишку, отправившись искать номер своего места, помахав Райю и его приятелям, которые тоже направились за свои столы.
Первый стол Мака подвел его итог к полудню. Восемь парней, сидевших вокруг, смотрели, как он медленно приближался к победе. Ему нравилось наблюдать за их реакцией. Половина из них мгновенно теряла свои бесстрастные лица. Кто-то пробормотал: «Вот дерьмо», кто-то ухмыльнулся, вероятно, представив, как будет рассказывать за ужином, что обыграл самого Мака Мэйвена. Оставшиеся смотрели на него с пламенной решимостью, готовые доказать, что они могут победить. Он кивнул и вытащил свой талисман — покерную фишку девятнадцатого века с парохода на Миссисипи.
Затем он начал собирать свои стопки фишек.
Его мир сузился до стола. Блеск от рубашек карт, когда их сдавали. Его интуитивное чутье на чужие карты на руках. Короткая молитва, которую он иногда читал про себя, когда дилер сдавал последнюю карту. Игра на пароходе могла заставить взрослых мужчин плакать, как вечная песня. Она меняла судьбы и разбивала сердца.
Он сбросил несколько комбинаций на ранней стадии, но не много.
Стопка фишек росла. Наблюдал за своими противниками. Усилил давление, повысив ставки. Доил игроков, заставляя их перебить ставку или пассануть в течение часа.