Торжество долгой ночи

Кравец Саша

От осознания иллюзии грудь Кая наполнилась тяжестью, а вместе с тем и убежденностью, что он принял верное решение.

* * *

В стенах паба разливался гул споривших голосов и густые клубы табачного дыма. К ночи зал наполнился запахами спиртного, непристойными анекдотами, нескончаемым звоном бокалов. Заведение привлекало гостей неплохой выпивкой и приятным глазу полумраком.

– Повторить? – предложил бармен, выказывая дружелюбную ненавязчивость.

Джеймс ответил отрицательным движением головы.

– Волнуешься? – по

правую руку за стойкой сидел Грей в непрестанном сопровождении Эрин. Ее присутствие напрягало мышцы сильнее томительного ожидания, хотя и стоило признать, что рядом с девушкой Грей приятно изменился – стал более живым, что ли. По-настоящему.

– Нет, – соврал Джеймс, беспокойно вращая в руке пустую стопку.

– Что скажешь, когда увидишь? – Грей услужливо решил не подавать виду, что распознал ложь.

– Не знаю, – отмахнулся было Джеймс, но вдруг основательно задумался. – Наверное, извинюсь.

Он столько раз представлял себе эту встречу и никогда не видел единого сценария. Он предвкушал разговор с Ниной и боялся столкнуться с ничтожной долей того, что от нее осталось. При любых условиях извинения висели между ними незакрытым гештальтом, вопросом, в котором они оба разобрались не до конца…

– О эта неизменная стопка в руке, – та, которой были посвящены его мысли, вторглась внезапно.

– О этот недовольный тон, – в сердцах отозвался Джеймс, даже не соизволив обернуться.

Все, что он хотел сказать и должен был, уступило место негодованию. Это была не его Нина, Джеймс презирал чудовище, работавшее на дьявола.

Обстановка ощутимо накалилась.

Джеймс окинул Нину взглядом из-за плеча и понял, что не ошибся в своих предположениях: она очень отдаленно напоминала девушку, некогда заставившую его питать симпатию. Взгляд был лишен человечности и источал ледяной мрак, горделивая поза с приподнятым подбородком выражала царственную величавость, под гнетом которой каждый из смертных ощутил бы собственное существование недостойным. Джеймс знал Нину как человека, который не стремился произвести впечатление, но отныне наблюдал обратное с давящей болью в груди.

– Продолжим разговор на равных? – криво улыбнулась она. – Или решишься пренебрегать мной, как примитивной смертной?

– А сукой ты такая неординарная!

– Сукой я смогу надрать тебе зад.

– Так мы настолько на равных? – усмехнулся Джеймс с налетом усталости. – Детка, иди к черту.

Вызывающее поведение бывших влюбленных стало причиной всеобщего замешательства.

– Грустно, что харизму и остроумие ты обменял на глоток спирта. Сдаешь позиции, – Нина подвела черту под перепалкой и гордо двинулась к служебному выходу, избегая назревающей ссоры.

В компании повисла гнетущая атмосфера.

– Браво, – сухо процедил Грей, высказав разочарование за всех.

– С ума сошел? – полные злобы глаза Эрин неумолимо вперились в Джеймса, как в давнишнего врага. – У тебя появился шанс все исправить, а ты навалил дерьма! Непроходимый тупица!

Возмущенный излишней осведомленностью Эрин в вопросах его личной жизни, Джеймс сердито уставился на

Грея. Несомненно, гнилостный осадок в душе подтверждал правоту ее слов, и все же из соображений личной неприязни Джеймс упрямо замер на месте, не показывая и толики солидарности в том, что оказался круглым идиотом.

Эрин схватила его за края куртки и окатила жгучей ненавистью, готовая прикончить демона на месте.

– Какого черта ты все еще здесь?

Он дернулся из рук Эрин, смерив ее уничтожающим взглядом. Не хотелось давать девчонке Грея иллюзию власти, но пришлось, скрепя сердце, последовать к выходу.

Разве Джеймс мог остаться верным гордости и поступить иначе?

Угрюмое от сгущающихся туч небо моросило мелким и частым дождем. В узкий переулок почти не добирался свет огней, располагая к доверительным беседам. Нина стояла, привалившись спиной к кирпичной стене. Сперва почудилось, что, обняв себя руками, девушка хотела укрыться от непогоды, хотя на деле она позволила себе поддаться слабости вдали от посторонних глаз. Стоило Джеймсу вторгнуться в ее одиночество, и Нина расправила плечи. Она была так трогательна в попытке утаить свою уязвимость.

Джеймс приблизился, встал рядом, не произнеся ни слова. Не знал, что сказать. Он косо смотрел на Нину сверху вниз, хотел подметить знакомые тонкости, но с каждой найденной взгляд его становился все угрюмей: лоб рассечен шрамом, из-под рукава куртки выглядывала изувеченная кисть, вид которой заставил забыть о попытках отыскать в Нине что-то человеческое. Джеймс осторожно взял девушку за руку, приблизив порез к глазам. Сквозное ранение, удар холодным оружием. Едва затянулось.

– Это он сделал? – сведя брови спросил Джеймс, ощущая, как внутри нарастает бешенство. Он даже думать не мог о боли, опалившей руку девушки. Он знал, каково это – сходить от боли с ума.

Ее запястье плавно выскользнуло из-под его пытливых глаз. Нина не отвечала.

– Я убью его, – заявил Джеймс, принимая молчание за подтверждение догадки. Одновременно он чувствовал несокрушимую силу, способную стирать города, и рядом с Ниной – бессилие.

– Уже было дело, – фыркнула она. – Лоркан вернется и продолжит играть мной, как ему вздумается. Это неизбежно.

– Должен быть выход. Обмануть, шантажировать, пойти на сделку…

– И ты на все готов? – резко отозвалась Нина, не скрывая раздражения к его стихийному стремлению. Пустословие гневило ее.

– Да.

С минуту она не выпускала Джеймса из недоверчивого взгляда, пока ему отчего-то не показалось, что сталь ее глаз потеплела. Так и не удостоив ответом, Нина сунула руку в карман и, вынув пачку сигарет, принялась судорожно перебирать в пальцах, будто это помогало прийти к ясности мыслей.

– Это не твои, – негромко констатировал Джеймс, заметив необычную для Нины находку.

Девушка подняла к нему лицо, с вызовом приподняв бровь.

– Я слишком хорошо тебя знаю.

– Меня ты не знаешь, – она решительно зажала в зубах сигарету, высказывая протест.