Торжество долгой ночи
Шрифт:
Джеймс склонился над девушкой, укоризненно заглядывая в глаза, и легким движением перехватил сигарету из губ.
– Ошибаешься.
Нина не сопротивлялась, дав ему повод убедиться в своей правоте. Она не курила и не хотела пропускать через себя дым. Она просто была упрямой.
Джеймс зажег сигарету и затянулся, не отпуская из головы их неуклюжий разговор. Он не ожидал теплой встречи, все тепло он развеял сам три года назад, но теперь чем дольше смотрел на Нину, тем громче душа страдала по упущенному времени. Джеймс задумчиво уставил взгляд вниз, отрицая все, от чего нервно потряхивало руки.
В застоявшейся тишине слышался
– Все еще слушаешь винил? – Нина неловко прервала молчание.
Джеймс часто заморгал, удивленный тем, что она помнила о нем не самый выдающийся факт. Возможно, что-то человеческое все еще теплилось в ней, иначе откуда такое внимание к утратившим значение мелочам? Джеймс запрокинул голову и едва слышно рассмеялся, предавшись воспоминаниям о «Барнадетт». Да и какое-то слабое утешение, что не все еще потеряно, будило веселость.
Нина улыбнулась его смеху, расцветая лицом. Радость, заместившая всю дьявольскую спесь, сильно тронула Джеймса, откликнувшись в его душе мириадами искр надежды. Признание само собою вырвалось наружу из глубин сердца:
– Я скучал. Мне столько всего нужно тебе сказать, что вечера не хватит…
– И не нужно.
Нина взяла его за руку, и от ее прикосновения дыхание перехватило в легких. Не успел Джеймс отойти от приятного волнения, как вязкий туман уволок сознание в прошлое.
Впервые увидев Нину на пороге «Барнадетт», он принял ее появление с показным недовольством. Всячески избегая ее, Джеймс хранил тайну своей сущности в надежде уберечь девчонку от столкновения с другим миром или, что более резонно, избежать ответов на вопросы. Но Нина озадачивала своим равнодушием к безумным вещам, не соотносившимся с понятием нормальности. Для рожденной человеком она была поразительно пуста в проявлении эмоций, слишком мертва даже на фоне демонов, словно и сама встала вровень с ними. Джеймс присматривался к Нине со смутным интересом, не понимая, отчего она не мается дурными предчувствиями и уж тем более страхом.
Особенно Джеймса расположило ее нежелание играть в благородство. Эта искренность, проглядывающая из-за внешней отчужденности, импонировала до глубины души. Но он одергивал себя, ловя на чрезмерной увлеченности, не знал, чего ожидать. Нина умела преподносить сюрпризы – но всегда ли они будут приятными?
«Ты когда-нибудь любил?» – ее вопрос был неожиданным, но как будто бы и горячо ожидаемым. Джеймсу хотелось поговорить об этом, и, возможно, останься они с Ниной наедине, рассказал бы все: о неуверенности в том, что был знаком с этим чувством до смерти, о неуверенности в том, что знает его сейчас, и о том, что запутался.
Притяжение между ними не поддавалось объяснению, довериться сведениям о любви, обретенным из книг, представлялось непросто. Робость прикосновений Нины вгоняла в трепет, взаимность опьяняла, и все это казалось таким несвойственным демонской природе, что даже наводило на подозрения, словно Джеймс был подобен брошенному одичалому псу, чуждому человеческой ласке.
Покидая Порт-Рей, он не рассчитывал встретиться с Ниной вновь. Даже если бы перестал сомневаться в своих чувствах, судьба не благоволила их долгому и счастливому концу. Пока демону суждено бесконечно скитаться по миру, Нину ждала тихая смерть от старости.
Так думал он, пока не узнал об ином…
Реальность казалась ему мерклой и мглистой, возвращение стало странно болезненным. Слишком много он испытал за столь короткое время. Джеймс не мог
– Что это было? – не вполне оправившись от шока, спросил Джеймс.
Нина смотрела на него с изумлением, свойственным пробужденному сердцу. Она пронесла через себя все сокровенные чувства, и отныне преграды рассыпались.
Таинственное уединение вдруг прервало вторжение Кая.
– Попытаешься снова меня убить? – Джеймс тут же натянул на лицо хмурое выражение, будто не испытывал в душе мягкости, делавшей его в собственном представлении ранимым.
– Нет, – поспешно возразил Кай. – Но тебе стоит знать, что только так я бы закончил ее страдания.
В доказательство его слов Нина спустила с себя куртку, и от увиденного сердце враз обмерло: розовая вязь шрамов уродовала предплечья, переплетением грубых линий переходила на спину, скрываясь под тканью топа. Джеймс не хотел смотреть, но какая-то неодолимая сила притягивала его взгляд к следам от ран, и каждый замеченный он записывал Лоркану в долг. Ужас развеял остатки сахарного вымысла, что в Нине все еще жила девчонка, впервые прибывшая в «Барнадетт».
Та Нина навсегда потеряна под росписью увечий.
– Я приговорен, – продолжил Кай. – Лоркан лишит меня жизни, как только узнает, что я обманул его.
– Ты готов на отступничество из-за меня? – Джеймс всерьез недоумевал, как мог стать причиной предательства.
– У тебя есть редкий шанс на полноценную жизнь без иллюзий…
Джеймс понимал, к чему ведет Кай, и тяжелая, мрачная тревога навалилась на душу свинцовой тучей.
– А ты? – он резко обернулся к Нине. – Почему молчишь? Что будет с тобой?
– То, на что я подписалась с самого начала. На все воля Лоркана.
– Бред! Это не может закончиться так!
– Ты не в силах этому помешать, – отрезала Нина, грозным тоном призвав Джеймса к самообладанию.
– Мы найдем выход, нужно время, – не сдавался он. – Только не здесь.
Грей насторожился, присматриваясь к Эрин. В ней нарастало нечто неспокойное, побуждающее девушку суетливо ерзать на стуле и скрежетать зубами, как от предчувствия неминуемой катастрофы. Эрин рассеянно бегала глазами по сторонам, и ее тревога в какой-то мере передалось Грею. Вечер выдался непростым, Грей рад был застать Нину в здравии, но и какая-то легкая досада задела его сердце при мысли о рабах дьявола. Имела ли эта встреча хоть какое-нибудь значение для Эрин, чтобы обосновать ее нервозность, доходящую до крайности? Вряд ли. И это сеяло подозрения.
– Я отойду, – не вдаваясь в подробности, Эрин выскочила из паба.
Грей сам себя удерживал от домыслов оправданиями – Эрин с ним честна. Но скептический голос не позволял до конца избавиться от колебаний.
«Прячешься от правды?»
Винсент склонил над баром патлатую голову.
– Правда в том, что она не станет пользоваться моим доверием.
«Тогда откуда страх?»
Грей покачал головой, оставив вопрос без ответа. Казалось бы, ничего в тот момент он так сильно не желал, как усмирить свою мнительность, но оспаривать правоту Винсента не стал: к чему тешить себя непонятными рассуждениями, когда стоило всего-то набраться храбрости и узнать истинную причину поведения Эрин из первых уст.