Товарищ мой

Долматовский Евгений Аронович

УЛЫБОЧКА

Есть от многих хвороб драгоценное средство — улыбка! Но в иной дозировке лекарство идет и во вред. Ненавижу улыбочку! В панцирь уйду, как улитка, Натолкнувшись на этот холодный и скользкий предмет. Можно скрыть Самомнение, спесь, равнодушие, злобу Лишь одной тренировкою мускулатуры лица. Над собою подтрунивать — Мудрости признак особый, Над другими усмешка — Унылая радость глупца. Есть суровые лица, которых бояться не надо (Говорят, я и сам мрачноватым кажусь иногда). Но приятной гримаске противопоказана радость, Неизвестен восторг, безразлична чужая беда. Вот когда человек управлять не способен улыбкой, Можно верить ему. Назовут чудаком? Ну и пусть! Берегись эгоиста с дежурной улыбочкой липкой, В лучшем случае он, как картонное чучело, пуст! 1979

ШАР

ЗЕМНОЙ ИМЕНУЕТСЯ МИРОМ!

Этот шар, пролетающий мимо Звезд, комет и космических трасс, Неспроста именуется миром, Почитается миром у нас. Шар с Москвою, Парижем и Римом, Где Нью-Йорк, и Пекин, и Каир, Все равно называется миром, Хоть непрочен сейчас этот мир. Мысли, чувства, ответное эхо На движение близкой души — Это внутренний мир человека — Так запомни и так запиши. При рожденье ребенка мы нежно Говорим: «Он наш мир посетил»; «С миром, странник»,— в конце неизбежном Шепчем возле разверстых могил. Мир — высокое званье планеты, В беспредельность направленный путь. Карандаш беспощадной ракеты Не посмеет его зачеркнуть. Всей планете и Родине милой Высшей верностью будем верны, Если, как говорится, всем миром Землю мы защитим от войны. 1979

РАЗДУМЬЕ О ПОДВИГЕ

Ты заметил, что почти всегда Неритмично вертится наш глобус, Подвигу предшествует беда, Та, которой и не быть могло бы. Безусловно, я не про войну — Всенародный подвиг воспевая, Славлю всю геройскую страну, Так сказать, от края и до края. Я про подвиги любого дня, Скажем, про отвагу на пожаре. Не возникло б дыма и огня, Если б спички близко не лежали. Должен бы неопытный пловец Бултыхаться у причала близко, Но в такие волны он полез, Что спасали на пределе риска. Благодушьем мы полны порой, Не блокируем поступков подлых, В результате вынужден герой, Жизни не щадя, идти на подвиг. Я прошу от имени певцов Мужества, геройства и отваги — Дайте отдохнуть в конце концов, Бодрым нашим перьям и бумаге! Дайте хоть однажды выходной Всевозможным аварийным службам, Чтобы катастрофы ни одной, Чтобы никого спасать не нужно. Ты, бесстрашный, для себя реши, Где достойно проявить геройство, И отдайся подвигам души — С ними тоже в наши дна непросто. 1983

ДРУГ ЮНОСТИ

«Друг юности! Да ты ли это? Мы не встречались целый век. В безвестье пропадаешь где-то, Такой-сякой ты человек. Ни от ребят, ей из печати Я о тебе узнать не мог. Свиданье наше очень кстати, Подбить попробуем итог. Ну, кем ты стал, скажи, поведай, Что приобрел, чего достиг? Какие одержал победы, Скорей рассказывай, старик!» — «Теперь уж поздно торопиться, И вряд ли нужен мой отчет. А жизнь — она в своих границах, В своих параметрах течет. Без соблюдения дистанций Уж лучше ты спроси, дружок, Не кем я стал, А кем остался, Что сохранил и что сберег». 1978

НАСЧЕТ ВОСПОМИНАНИИ

По мере отдаления событий, В которых сам участье принимал, Ты кажешься себе Все знаменитей, Хоть был в ту пору ни велик ни мал. Мы не были, конечно, желтороты, Пост занимали важный на войне, Высоким уровнем стрелковой роты Весьма довольны и горды вполне. На узком заболоченном участке Захватчикам давали мы отпор, И в общем-то и целом — это счастье, Что выжили, Что живы до сих пор. И ты совсем не стар, дружище старый, Мы на подъем по-прежнему легки, Но нас, сверкающих как самовары, В президиум несут под локотки. Рассядемся, застынем в напряженье — Ведь представляем целые фронты, По одному от каждого сраженья: От Сталинграда я, От Курской битвы — ты. И я уже себя ловлю нередко На том, что просочилась в мой рассказ История, как будто бы в разведку Верховный лично сам отправил нас. Я разорвал блокаду Ленинграда, Пять сопредельных стран освободил. Утихни, говорю себе, не надо... Да вот остановиться нету сил. Мелькнул в кино и телесериале Надуманный какой-нибудь сюжет, А мы его уже приплюсовали К своим воспоминаньям грозных лет. Товарищи! Вернемся в рядовые, Какими послужили мы России! Хочу по праву вашего поэта Вопрос поставить на повестку дня О достоверной памяти... За это Не надо обижаться на меня. 1985

ТРОПИНКА-НЕДОТРОГА

Прости,

цветок, прости, травинка, Не из упрямства, не со зла Опять протоптана тропинка Там, где всегда она была. В могучем парке, в царстве кленов Едва заметная стезя Петляет по своим законам, Которых отменить нельзя. Ее сто раз перекопали, Ввели табличку «хода нет», Но вразумит людей едва ли Райкомунхозовский запрет. Под крики сторожа-служаки, Под знаками «кирпич» и «стоп», Как прежде, поперек лужайки Босые ножки топ да топ. Мы в жизни проложили много Путей, дорог и всяких трасс, Но здесь тропинка-недотрога, Она была еще до нас. А ты про что? А я про то, что Есть невозможные дела: Тропинку все равно протопчут Там, где всегда она была. 1983

В ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ

В день рожденья тебе подарил я букет, В нем цветов —по количеству прожитых лет. Сколько именно? Это уж наши дела. Жизнь твоя пред глазами так близко была, На таком расстоянье почти не видны Гравировка морщинок и соль седины. Вот и кончились праздники... Будни опять. Я гвоздики попробовал пересчитать, Очень странная вещь, но поклясться готов — С каждым утром в букете все меньше цветов, Словно в доме ведется обратный отсчет, Как на старте, Готовящем спутник в полет. Этой маленькой тайны разгадка проста — В каждом возрасте скрыта своя красота, И наверно, напрасно стесняешься ты, Убираешь увядшие за ночь цветы. Сохрани мой подарок — тяжелый букет, Где цветы — по количеству прожитых лет. 1979

ЗВЕЗДНЫЙ ДОМ

Полгода двое в космосе кружили, Прошли проверку пламенем и льдом. Теперь в автоматическом режиме Работу продолжает звездный дом. Зеленовато светятся приборы, Ведя с землей свой разговор немой. Моделью океанского прибоя Радиоволны плещут за кормой. И оператор в Центре управленья Заносит в бортовой журнал земной Свет облаков, магнитные явленья И строки информации иной. В кругу семейном члены экипажа Вдыхают осень в Звездном городке. Но в их душе — потеря и пропажа — Вершина вдохновенья вдалеке. Как будто бы они в командировке Здесь, на одной из маленьких планет, На стажировке, переподготовке, И времени для сантиментов нет. А дом родной — на апогее века, Где связаны орбитой полюса, Где герметический уют отсека И сутки длятся полтора часа. 1978

СОВЕРШЕНСТВО

Самолеты становятся все совершенней, Но они до сих пор превзойти не сумели Стройность линий и летные качества птицы, Будь то чайка, орел иль воробушек малый. Все длинней и умнее подводные лодки, Все опасней торпеды в их темных утробах, Но они уступают в плавучести рыбам, Все равно, то акула иль просто пескарик. Исступленно мечтает искусственный спутник В небесах говорить, как звезда со звездою; Как пример и укор всем конструкциям века — Симметрия цветка и пчелиные соты. Ну а мы? Если ты не завинченный робот, Где возьмешь образец и пример совершенства? Ничего нам, товарищи, не остается, Кроме трудной возможности быть человеком!

РАСПИШИСЬ!

Этот вопрос не считай пустяком — Мастер назвать свое имя должен. Поэт расписывается под стихом И под картиной — художник. Но чем они хуже — строитель и ткач, Творец самолетов и детских игрушек? Создатель вещей, свое имя не прячь, Подпись поставь, безымянность нарушив. Бывает — под малым научным трудом Столбцом перечислены тети и дяди. А как с именами построивших дом? Уж их никогда не найдешь на фасаде. Строчи на пальто свой автограф, швея, Носите, любуйтесь, работа моя! На книге, где имя редактора есть, Наборщику — честь! И печатнику — честь! Велик сталевар, Металлург, Металлист. По имени каждого знают едва ли. Автограф — на каждый прокатанный лист, Чтоб видели мастера имя на стали! Пусть брак не вливается в общую боль — Куражится лодырь, в расчете на добрых. Уймись, бракодел и халтурщик! Изволь На том, что испортил, Поставить автограф. Труд — родственник песни. Настала пора, Чтоб люди величье свое постигали, Чтоб ставили подписи мастера На всем, ими созданном, Как под стихами!