Товарищи в борьбе
Шрифт:
– Зайдемте к ней, - предложил Ярошевич. Он никогда не упускал случая поговорить с местными жителями.
Дверь была полуоткрыта, и мы тихо вошли. У стола неподвижно, словно в забытьи, сидела старушка. Услышав шаги, она уставилась на нас тусклыми невидящими глазами. Потом сделала жест рукой, словно отгоняя видение, и вдруг схватила рукав моей шинели и начала гладить серебряный зигзаг шитья, обрамлявшего обшлаг.
– Наш польский венжик, - шептала она, и слезы лились из ее глаз. Неужто правда, воскреснет Польша?!
Немного успокоившись, старушка рассказала
– Мужа фашисты замучили в Майданеке, - с трудом подавляя рыдания, говорила она. - А дочерей, двух моих девочек, угнали в Германию...
Мы успокаивали ее как могли. Но чем помочь исстрадавшейся женщине?! Провожая нас, она просила:
– Освободите из фашистской неволи моих девочек.
На следующий день, выступая перед солдатами, Ярошевич говорил и об этой женщине, ее муках и слезах, и о нашем обещании поспешить на помощь узникам, томящимся в фашистской Германии.
* * *
Блиндаж в Конарах, который мы заняли, только что покинули его прежние хозяева. Они так спешили, что оставили даже ковры на стенах и недопитое вино в бокалах. Видимо, здесь обитал высокопоставленный гитлеровец, привыкший и на войне к комфорту: в блиндаже имелась даже туалетная комната.
С соседями удалось сразу же связаться по ВЧ, и я уточнил обстановку.
Наступление 47-й и 61-й армий развивалось весьма успешно. Уже были освобождены Гура Кальвария и Пясечно. Стремительно шли вперед и главные силы 2-й гвардейской танковой армии. Требовалось ускорить продвижение и наших передовых частей. Но тут произошел беспрецедентный случай, о котором даже и вспоминать неудобно: я, командующий армией, оказался вдруг... без связи!
– Дайте 1-ю дивизию! - приказываю телефонисту.
– С первой связи нет.
– Тогда вторую!!
– Со второй тоже нет.
– Командира третьей!
– И с ней нет связи, обывателю генерале.
– Ну так с четвертой, может, связь есть? - спросил я, с трудом сдерживая себя.
– Нет и с нею...
У нас была радиостанция, и я надеялся, что она выручит, но и радисты не смогли войти в связь с войсками. Не буду повторять тех фраз, что я высказал после этого связистам: мой вспыльчивый характер, к сожалению, прорвался наружу... Недобрыми словами вспоминал я и начальника связи армии полковника Феликса Сучека (в общем-то добросовестного офицера) и работников штаба, не обеспечивших КП связью.
Пришлось посылать в дивизии с письменным приказом офицеров связи. Перед рассветом они вернулись. Донесения в целом были отрадными. Части трех дивизий, наступавшие на главном направлении, вышли на рубеж Езёрна, Пясечно и продолжали с боями двигаться к Варшаве. Успешно наступали и танкисты. Их натиску не смогли противостоять даже те сильные укрепления гитлеровцев, о которых я рассказывал выше. Выучка польских воинов и их горячее стремление к победе позволяли им решать самые сложные задачи.
Из Конар стало трудно управлять быстро продвигавшимися войсками, и оперативная группа штаба направилась в только что освобожденное Пясечно.
Наступило утро, и нашему взору представилась картина,
Всюду были видны следы жарких боев, полыхавших здесь всего несколько часов назад: подбитые орудия, обгорелые танки, перевернутые бронетранспортеры, неубранные вражеские трупы.
Население Пясечно от мала до велика высыпало на улицы, ликующими возгласами встречая советские и польские части. Позже мне много раз приходилось видеть гораздо большие толпы возбужденных и радостных жителей только что освобожденных населенных пунктов, но главная улица этого небольшого уездного города, заполненная ликующими людьми, и теперь живо стоит перед моими глазами.
Через город проходил один из полков 3-й пехотной дивизии - два остальных ее полка уже сражались в предполье Варшавы. На площади остановились три танка с группой десантников-автоматчиков на броне. Когда мы с Ярошевичей подошли к ним, то увидели офицера, которого окружили жители окрестных улиц.
– Пане, скажите, откуда и каким чудом взялись польские воины? - спросил его старичок с бородкой клинышком и в пенсне.
– На танках белый орел... Неужели они польские? - Худая как скелет женщина, не отрываясь, смотрела большими увлажненными глазами на эмблему, украшавшую броню.
– Немцы днем и ночью кричали по радио, что польской армии вовсе нет, а советским войскам никогда не взять Варшавы, - добавил парнишка лет пятнадцати с рукой на грязной перевязи.
Офицер терпеливо отвечал на эти вопросы, поясняя, что и грозные боевые машины с белым орлом на броне, и русоволосые парни в танкошлемах, и автоматчики в касках - все это частица новой народной армии - Войска Польского, пришедшего вызволить родную землю из под фашистского ига.
Оказалось, в роли агитатора выступал командир взвода автоматчиков Анджей Верблян. Боевой офицер и политбоец, он всякий раз, когда представлялась возможность, разъяснял бойцам и местным жителям политику народной Польши.
Людей скопилось много, они окружили и нас, обращаясь с новыми и новыми вопросами.
Ничего не оставалось делать, как открыть летучий митинг. Ярошевич поднялся на танк. Наступила тишина. Все, о чем говорил им оратор, было для жителей городка откровением. И то, что на освобожденной польской территории создано польское народное правительство, и то, что там уже проводится земельная реформа, и то, что с помощью Советского Союза организована сильная польская армия, и то, что освобождение Варшавы - уже вопрос часов.