Товарищи в борьбе
Шрифт:
– Но и тогда умирать не будет смысла, поручник! Ведь надо освободить от фашистов всю Европу.
– Так точно, пане генерале! Уничтожим гитлеровцев везде, - охотно соглашается поручник, и усталое лицо его озаряется улыбкой.
Через несколько минут грохот взрывов стал доноситься уже и справа от нашего НП.
– Это в районе Жолибожа! - простонал поручник. - Езус Мария! Они хотят сровнять Варшаву с землей!.. Скоро ли в наступление, пане генерале? - глянул он на меня исступленным взглядом.
– Скоро, поручник! Скоро!.. - ответил я, покидая НП. Смотреть на город, переживавший агонию, было выше и моих сил...
"Шкода" вновь заколесила по улицам Праги. Дорога Владеку знакома, и он ни разу не обращался за помощью к стоящим на каждом углу регулировщицам девушкам в солдатских шинелях. К слову сказать, более семисот девушек-воинов прошли вместе с нами нелегкий путь из СССР до предместий Варшавы. На одном перекрестке мы задержались. К нам подошла регулировщица.
– Командир патруля из состава женского батальона сержант Запольская, представилась она.
– Здравствуйте, пляттерувка!{20} Как служится?
– Хорошо, обывателю генерале. Немножко тяжело, по настроение бодрое.
– Новое обмундирование получили?
– Да, но не хватает белья и сапог.
– Получите все, что положено, - пообещал я. - Завтра же потребую от начальника тыла!
– Ну, Владек, - сказал я ему, выбираясь из машины у здания, где должен был состояться новогодний вечер, - поезжай к семье! Будем надеяться, что все ваши живы и здоровы. Хватит тебе трех часов? Ну и отлично, я буду ждать тебя здесь.
Зал оказался маленьким, а людей в нем - яблоку негде упасть. Стояли в проходах, у стен, у самой сцены. В большинстве своем - пожилые люди, преимущественно женщины, но была и молодежь.
Вначале был короткий митинг. Пришлось выступить и мне. Когда я сказал, что скоро польская столица будет свободна от гитлеровцев, все зрители вскочили со своих мест и раздалось такое оглушительное "нех жие!", что я, право же, побоялся за прочность стен этого здания.
Затем начался симфонический концерт.
Оркестр был создан совсем недавно из профессионалов и любителей, но играл вдохновенно. В зал свободно лилась запрещенная в годы оккупации яркая, феерическая музыка "Революционного этюда" неповторимого Фредерика Шопена. Мы наслаждались блестящей симфонией полонезов, светлой жизнерадостностью мазурок, нежной лирикой и драматизмом сонат. Музыка глубоко трогала и волновала всех присутствующих; зал неистовствовал. Я был потрясен до глубины души. "Народ, способный создать такую музыку и так страстно любящий ее, нельзя закабалить, нельзя сломить и уничтожить", - думал я, особенно остро сознавая в ту минуту свое родство с этими людьми...
Владек уже ждал у машины. По его радостному лицу я понял: дома все в порядке. Тут же стояли две женщины и двое малышей - мальчик и девочка; всех членов семьи, включая тещу, капрал привел, чтобы показать мне.
На обратном пути Владек был необыкновенно разговорчив. Он подробно рассказывал о мытарствах, которые испытали за годы оккупации Варшавы его близкие.
– Я буду помнить всю жизнь, - заявил капрал, - что мы получили свободу только благодаря Красной Армии.
* * *
Первые дни нового года я посвятил знакомству с частями. В период пребывания в 3-й дивизии особенно запомнилась встреча в 1-м батальоне 7-го полка. У солдат, выстроившихся на лесной поляне, был молодцеватый, я бы даже сказал, щеголеватый вид. На правом фланге стоял капрал, внешностью и выражением лица напоминавший тип старого служаки из популярной польской песни "Старый капрал".
– Где до этого служили? - спрашиваю его.
– В Армии Крайовой, пане генерале!
– В Армии Крайовой? - удивился я. - Как же вы попали к нам?
– В Праге, после ее освобождения, двести жолнежей Армии Крайовой во главе с начальником района подполковником Бобровским добровольно вступили в Войско Польское. Будем бороться в его рядах до окончательной победы над фашистами! - отчеканил старый вояка.
Вон как! Приятно слышать! Значит, уже не аковцы уводят от нас солдат в леса, а сами они бросают своих руководителей-политиканов и переходят на сторону народной власти!
* * *
Утром 2 января позвонил маршал Г. К. Жуков.
– Как обстоит дело с захватом контрольных "языков"? - спросил он. Необходимо в течение ближайших двух-трех дней уточнить обстановку на вашем участке. Нас особенно интересует, не изменилась ли группировка гитлеровцев на правом фланге вашей армии.
Сказать откровенно, этот звонок застал меня врасплох. Действительно, на карте, переданной мне Корчицем, данные о противнике были уточнены и детализированы лишь со слов беженцев из Варшавы, причем их сведения касались в основном только центрального участка полосы нашей обороны. Требовалось проверить и дополнить эти данные по показаниям пленных, до чего у меня, однако, пока не дошли руки.
Я тотчас выехал во 2-ю дивизию, на правый фланг армии. Но в штабе этого соединения не позаботились о захвате контрольных "языков".
– Что ж, вместе будем ломать голову, где проводить поиск.
Комдив Роткевич повел меня на свой НП. Оттуда хорошо был виден противоположный берег Вислы, занятый противником. Посредине реки, закованной в ледяной панцирь, тянулась узкая песчаная коса, покрытая снежными сугробами.
– Немцы не выставляют в снежных барханах боевого охранения? - спросил я Роткевича.