Товарищи
Шрифт:
Прямо перед Жутаевым окно, вверху, над головой, — большая матовая электролампа. В цехе много света, но Жутаев достает из кармана зеркальце, ловит им световой луч и пускает «зайчика» в углубление, где только что лежала модель. Земляная поверхность будто отшлифована, но Жутаев замечает там лишнюю песчинку, там — зазубринку. Он берет ланцетку; одно точное движение— и песчинка извлечена. Несколько осторожных прикосновений — и зазубринки нет.
Жутаеву нравилась профессия формовщика. В цехе за работой он забывал обо всем: о еде, сне, отдыхе. Вот и теперь, едва руки коснулись формовочной земли, на душе стало легче, светлее. Все неприятное: и тяжелая дорога из Сергеевки, и невеселый разговор
Жутаев почувствовал себя наедине с моделью, он почти перестал замечать, что происходит в цехе. Еще в сергеевском училище Жутаев поставил себе за правило: начал работать — забудь обо всем, что прямо ие связано с делом. Он уже неоднократно убеждался: когда следуешь этому правилу, работа спорится, выработка начинает расти все больше и больше, на в душе наступает спокойное, радостное равновесие, даже что-то вроде счастья.
Увлекшись работой, Жутаев не обращал внимания на других, но сам он был в центре внимания всего цеха. На него то и дело украдкой поглядывали, о чем-то перешептываясь, ребята.
Коля еще в общежитии, до начала работы, рассказал кому-то «по секрету», что вчера к ним в комнату вселили новенького, что вечером на него «налетел» Мазай и хотел «отлупить», как «Сидорову козу», но новенький не дался, повалил Мазая на пол и сам избил Ваську.
Очень скоро «секрет» перестал быть секретом, и о происшествии стало известно многим ребятам группы. Да и вообще все училище узнало о нем еще до прихода в цех. Не знали о случившемся только девушки, в том числе и Ольга Писаренко. По-разному отнеслись ребята к новости. Одни обрадовались, что в группе наконец появился человек, который не побоялся Мазая и смог дать ему «сдачу»; другие обиделись за Мазая и были возмущены тем, что Жутаев, придя в группу, вместо того чтобы беспрекословно подчиниться старосте, как это делали все, затеял драку. Да не просто подрался, а избил Ваську Мазая. А кто такой Мазай? Лучший формовщик в училище! А что такое новенький? Пока никому не известно, что он умеет и на что способен. Коля и еще несколько поклонников Мазая ни о чем больше и говорить не хотели, кроме того, что новенького нужно проучить. Своеобразно отнеслась ко всему Оля Писаренко. Но о ней нужно рассказать несколько подробнее.
В Чкалов Писаренко попала из Ленинграда. Родители девочки погибли во время блокады. Олю эвакуировали вместе с другими детьми работников завода, на котором ее отец был литейщиком. В Чкалове ее поместили в детский дом, и она на «отлично» закончила семилетку. Когда ей и двум ее подругам — Наташе и Наде — посоветовали поступить в один из городских техникумов, они наотрез отказались и заявили, что пойдут в ремесленное училище. Оля хотела стать металлургом, а Наташа и Надя — токарями. Обе подруги Оли не встретили препятствий в достижении своей цели, но Оле осуществить свое желание оказалось нелегко. На все отделения в ремесленных училищах ее охотно принимали, но на металлургическое взять отказывались, говоря, что это мужская профессия. Оля побывала в трех училищах и везде получила один ответ. Тогда она пошла в областное управление трудовых резервов.
Девушка-секретарь провела ее к инструктору, а инструктор подтвердил, что да, действительно профессия металлургов считается мужской и что есть распоряжение министерства на металлургические отделения девушек не принимать. Она снова пошла к девушке-секретарю, объяснила, что инструктор не смог помочь ей, и попросила пропустить к начальнику. Та согласилась.
Оля с волнением ожидала своей очереди. Она почти неотрывно смотрела на дверь кабинета и, когда оттуда выходили, старалась по выражению лица отгадать, помог начальник или нет. Наконец она вошла в таинственный кабинет. За столом сидел мужчина с седой головой. Изучающе посмотрев на посетительницу, он попросил ее сесть и рассказать о цели своего прихода. Волнуясь,
Оля коротко сообщила о желании быть металлургом, работать в литейном цехе и о том, что ей везде отказали.
Начальник выслушал и пожал плечами, словно желая сказать: и хотел бы помочь, но не могу. Он подтвердил, что действительно есть такое указание: девушек на металлургические отделения не принимать.
Она так надеялась на помощь начальника, а оказывается, что и он ничем не может помочь. Чтобы не расплакаться от обиды, Оля крепко закусила губу. Ома встала со стула, решив высказать начальнику все, о чем передумала, пока ходила по ремесленным училищам:
— Товарищ начальник! А я думаю, что никто не имеет права запретить мне учиться и работать там, где я хочу. Я так понимаю, что нельзя насильно навязывать человеку специальность и нельзя отказывать, если он твердо выбрал себе профессию. По-моему, нет такого закона. Я учила в семилетке Советскую Конституцию и знаю.
— Вы, дорогая моя девочка, наверно, не представляете себе, как тяжело работать в литейном цехе.
— Почему не представляю? Я все представляю. У меня и папа и мама в литейном работали.
— Со стороны вам могло казаться, что им легко, а в действительности — совсем другое.
— Папа сам хвалил работу в литейном. И мама тоже.
— Я бы советовал вам избрать другую профессию — электрика, например. Очень интересная специальность.
Оля отрицательно покачала головой.
— Ну, связиста. Разве плохо работать, скажем, на телеграфе? Хорошая работа. Очень интересная.
— Не хочу я никакой другой профессии! — стояла на своем Оля. — У нас и дедушка работал в литейном на заводе, не только папа и мама. И я хочу работать в литейном. И, если вы не поможете, я напишу письмо прямо в Москву. Думаете, не знаю, куда писать? Знаю: в Цека партии. Я понимаю: сейчас война, у них и так много всяких важных дел, но все равно и мое письмо прочитают и помогут. Потому что я не о глупости какой-нибудь прошу, у меня законная просьба. Вот увидите — помогут!
Настойчивый характер девушки нравился начальнику. Он, не прерывая, выслушал взволнованную речь Оли, потом незаметно для нее перевел разговор на другую тему, чтобы дать ей успокоиться.
Беседа продолжалась больше часа. И вдруг в конце разговора начальник сказал, что Олино желание ему понятно и он постарается помочь ей поступить на отделение формовщиков-литейщиков.
Через день Оля зашла за окончательным ответом. Начальник уже успел согласовать вопрос с министерством и вручил ей записку к директору третьего ремесленного училища, куда просилась Оля, так как туда уже были зачислены Наташа и Надя. Так Оля Писаренко стала учиться на отделении формовщиков-литейщиков.
С виду ей нельзя было дать шестнадцати лет. Невысокая, стройная, словно молоденький тополек, она казалась совсем подростком.
Лицо у Оли чистое, удивительной белизны, маленький нос чуть вздернут, глаза синие, но они постоянно меняются. могут быть светлыми и лучистыми и вдруг потемнеют, могут стать веселыми, грустными и добрыми, злыми и насмешливыми. По глазам можно безошибочно узнать Олино настроение. Одежда на ней обычно опрятна. Строгую форму трудовых резервов она всегда разнообразит какой-нибудь мелкой красочной деталью: то цветок воткнет в волосы, то чуть выдвинет из верхнего кармана уголок цветного шелкового платка. Оля была находчива и остра на язык. По теории успевала хорошо, но не отлично, а в цехе шла в первой пятерке формовщиков училища.