Тойво - значит "Надежда" 2. Племенные войны.
Шрифт:
– В общем, в нынешнем Петрограде на Каменноостровском проспекте по адресу строение 26 тире 28 на пятом этаже ты всегда сможешь найти помощь. Не обязательно от меня самого, но от людей, мне знакомых. Такие вот дела. Кстати, ты когда в Выборг?
– Завтра, - ответил Тойво.
Куусинен пожелал удачи и откланялся. Только его и видели. Вместо него объявился почтальон и протянул Антикайнену СМС-ку - сообщение молниеносной связи - разновидность телеграммы. Слов, типа "грузите апельсины бочками" в ней не было. Было сообщение: "Начало сезона, парк. Пааво".
СМС-ка, безусловно, пришла от его подельника
Тойво выехал в Выборг, ни мало не утруждая себя отчетом перед старшими товарищами. Хорош, поиграл в Революцию, теперь он сам по себе.
То, что страна достигла грани нищеты, подтверждали образованные повсеместно рынки. Казалось, весь народ бросил трудиться, вышел на перекрестки и начал торговать. Можно было купить все: и еду, и обувь, и одежду, и мебель, и даже столовое серебро. Продукты питания сделались самыми ценными, книги стали самыми бесценными. Для барыг они не представляли никакого интереса, разве что те, что в кожаных переплетах с серебряными уголками и позолоченными замочками.
Торговали сами хозяева, либо воры, что сперли товар у хозяев. Это никого не волновало. Формально полиция распущена не была, но ни один полицай фактически не объявлялся: все они, как один, затаились и воодушевленно занимались защитой самой ценной государственной жизни - своей.
А шюцкор никуда не делся. Подтянутые парни с белыми повязками на локтевых сгибах левых рук, не стеснялись дать по башке особо разнузданным революционерам: городским бандитам, солдатам-дезертирам и промышлявшим грабежами матросам с военной базы. Бывало, доходило до перестрелок, но слаженность и дисциплина всегда одерживала верх над наглостью и хамством.
Матросы ненавидели шюцкор, шюцкор тоже не проходил мимо угрюмых мужиков в черных бушлатах. Финны рубились врукопашку с русскими в подворотнях родного города. Матросня возмущалась потерям, пытаясь поднять товарищей по кубрику на всеобщую и решительную драку. Но Советы, избранные в каждом экипаже из таких же матросов, отчего-то не спешили одобрять побоища. Поэтому до массовых баталий, как это случилось в Кронштадте, дело не дошло.
Шюцкор обеспечивал относительное спокойствие. Хотя, правильнее, можно было сказать: шюцкор обеспечил в Хельсинки относительное спокойствие. Другие города обеспечивались по-другому.
Тойво знал многих из этих парней, и, будучи не при деньгах, да не при определенной покалеченности, не преминул бы войти в один из отрядов. Но он чувствовал себя еще не вполне здоровым, да и какая-никакая наличность в кармане водилась, поэтому Антикайнен сел на поезд, сказал "ту-ту" и уехал в Выборг.
Вообще-то, это поезд сказал "ту-ту", а Тойво, примостившись у окна на жесткой скамье, прикрывая глаза, временами расплывался в загадочной улыбке. Может быть, именно по причине этой улыбки его обходили стороной промышляющие в вагонах воры-карманники, контролеры не решались проверить билет, а попутчики не пихали лишний раз в бок. Чего тревожить человека, ведь он счастлив?
Счастье - это мимолетное ощущение,
Тойво представлял, что пять дней с Лоттой - это бесконечность. Мир вокруг может меняться, рушиться, но именно на эти дни он замрет, потому что ни ему, ни ей не будет до этого мира никакого дела.
"Жизнь - только слово, есть лишь любовь, и есть смерть.
Смерть стоит того, чтобы жить.
А любовь стоит того, чтобы ждать" (В. Цой).
Добравшись до Выборга, он мимоходом подивился: как за такое короткое время город накрыла разруха! Достаточно полдня людям гадить возле себя, а дворникам - полдня ничего не убирать - проявится неухоженность. Два дня неухоженности - запущенность. Неделя запущенности - разруха.
Говорят, под жарким солнцем южных широт, где смуглые донельзя парни поминутно кричат друг другу про "аллахакбар" или рисуют мишени в виде точек у себя на лбу, нет жизни иной, везде признаки разрухи и мерзости запустения. Но они в этом живут и в ус не дуют.
Ну, так это у них, а в Выборгской стороне такие не приживались. Даже вездесущих китайцев, проявивших нечистоплотность, повывели. Никто таким безобразникам не позволял селиться на северных землях. Хочешь жить - живи, только вот тебе кукиш, если ты, собака, не работаешь. А вот тебе по морде, если гадишь, где живешь. Хоть закричись, хоть залай, хоть завой.
Тойво, конечно, не мог догадаться, что всего через сотню лет, без малого, в большинстве стран Европы среди лидеров заведутся, если говорить грубо, обыкновенные предатели, которые будут действовать вопреки чаяниям своих народов. Можно их и мягче обозвать: "предатели", потому как они нарушают присяги, данные ими при заступлении на свои высокие посты. В общем, как ни называй, грубо или мягко, а слово получается одно.
Эти клятвопреступники посадят своим соотечественникам на шеи пресловутых смуглых донельзя парней, позволят им загаживать европейскую землю, разрешат не работать. Вот тебе, Европа, и аллахакбар.
Как тебе будет житься на пенсии, Меркель? А как будешь после смерти? Адвокатов и юристов, тем более, политиков и послушных ментов там, на том свете, нету. А что есть? Доживешь - увидишь.
Лирика и тоска, бляха муха.
2. Новые планы.
Тойво и Лотта практически не расставались эти пять дней. Про ночи и говорить не стоит. Конечно, в двадцать мальчишеских лет строить планы на всю жизнь - явление неблагодарное. Но не думать о будущем было невозможно. И Тойво думал, и Лотта думала. Они вместе думали. Теперь с этими думами следовало ознакомить родителей.
Но, как это часто бывает в столь юном возрасте, решили отложить такое знакомство на потом, на лето. Чего там суетиться - вся жизнь впереди! Однако как говорится, никто не знает, что будет завтра.
Fighting, because we're so close
There are times we punish those who we need the most
No we can't wait for a savior
Only got ourselves to blame for this behavior
But nobody knows (nobody knows)
What's gonna happen tomorrow
We try not to show how frightened we are