Традиции & авангард. Выпуск № 2
Шрифт:
– А ну вставай, б…!
Света вылезла из-за стола, зацепившись коленом за гвоздь, порвала шерстяные колготки. Перед ней раскачивался от ненависти юный человек с кровавой марлей глаз. Света удивилась, что враг Братьев почти ничем не отличался от них внешне. Такой же светлый, коротко стриженный, голубоглазый, женственно-большегубый.
– Ты его телка, что ли? – закричал он снова. – Я видел, как вы сидели, голубки, б…!
Света посмотрела на рану-мак в щеке Старшего брата и ответила: «Да» – будто её обвенчали с этим мёртвым женихом. Клон нацелился на неё ножом.
Вдруг его руку остановил другой пришлый человек, похожий на него самого, и на всех Братьев, и на их друзей.
– Ты чё, ты её видишь?! Как это может быть его телка?!
Рядом сиреной заголосила
– Надо съё…ся на ху…! – договорил другой пришлый. – Б…, мы же вообще мимо пройти собирались!
Человек с кровавыми глазами сунул нож в карман. Спотыкаясь о тела поверженных, пришлые убежали в сторону дубового леса. Хотя какие они пришлые, если они тоже с Седьмого. Голосящая женщина в фартуке и тапках качала на руках мальчика – друга Младшего брата. На месте битвы стали появляться другие женщины. Подъезжала скорая. Света медленно двинулась в сторону города. Осторожно обходя лежащих людей, она беспрепятственно покинула двор, чуть, правда, не споткнувшись о Среднего. Прошла сквозь милые малоэтажные кварталы Седьмого участка, мимо дубовых рощиц и снова встретила женщин с колясками, которые растили своих детей, чтобы те потом пускали друг из друга кровавые маки.
Света переступила одноколейку обратно, и тут всё сделалось совсем узнаваемо. Голова замерзла, и пришлось надеть капюшон. Цвета снова стали прежними – из тропических вернулись в русские, серые. Ненависти в Свете не осталось вовсе, вся она перетекла в пришлых, которые собирались просто пройти мимо, но вдруг напали на Братьев и их друзей. Дома была мама, она смотрела телевизор и не заметила ни пропажи шапки, ни порванных колготок, не унюхала запахов табака, водки и первого дочериного секса.
Несколько последующих недель Света не со страхом, а с интересом ждала, когда к ней придёт милиция, которая, скорее всего, нашла шапку у Братьев дома и опросила свидетелей. Или кто-нибудь с Седьмого. Но никто не являлся. Света проверяла локальные, областные, федеральные новостные сайты, покупала ежедневно местную газету – все молчали. Макового побоища будто никогда не случалось, а если и произошло нечто подобное, то, видимо, в совсем другом мире, за одноколейкой. От Светиной многоэтажки до дома Братьев пешком – полчаса, от дедушкиной пятиэтажки до дома Братьев – пятнадцать минут.
Света, к удивлению всех, кроме дедушки, очень хорошо сдала ЕГЭ. К удивлению всех, кроме дедушки, она выбрала совсем другой институт и город для учебы. Потом, к удивлению совсем всех, она уехала учиться и работать в другую страну. Местные жители там носили значки в виде маков, когда вспоминали своих погибших на войне. Света тоже вспоминала всех своих.
Она занималась в университете биохимией. Похудела, остригла косу, по-прежнему носила только юбки. «I’m not a tomboy», – объясняла она. Очки не надевала. Отрезок от копейкиной трагедии до макового побоища Света вспоминала как собственное временное безумие, удивлялась, что способна была таскать в себе такую сильную ненависть. Выработанный тогда для Старшего взгляд пригодился. Особенно когда она бросила временно университет и переехала в мегаполис, в самую недорогую его, восточную часть. Несколько лет спустя поэт назовёт этот район «Восточным Мордором». Тут было страшнее, чем в Седьмом. Чудная помесь лихорадочного интереса, жалости и обеспокоенности во взгляде часто срабатывала: поговорив со Светой, люди просто уходили. А потом она переехала в Crouch End. Дальше и вовсе вернулась в небольшой университетский город на севере страны.
Света не знала, что три недели спустя после макового побоища двенадцатилетний Младший вышел из больницы. Его друг тоже выжил, просто лишился глаза. Пришлым всем было к двадцати, они не тратили силы на детей. У Младшего быстро затянулись две его раны брюшной полости. Он слышал тогда Светино «да» и был восхищен её неотказом от Старшего брата перед лезвием. Он захотел найти её, поговорить с ней, даже жениться на ней через несколько лет. Имени девушки он не знал, понимал только, что она была с другой стороны одноколейки. Он неплохо соображал – недаром его так любил Старший, делал на него
Младший пару недель подежурил у школы по утрам. Не каждый день, но через каждые два дня: нельзя было надолго бросать Седьмой. Невеста Брата не показывалась (Света долго болела гриппом). Младший уже почти отчаялся, но вот наконец увидел её утром в том же черном пуховике и серых колготках. Он замерз, вымок под снежным дождем, но всё же дождался невесты Брата после уроков. Она свернула не в ту сторону, откуда пришла, а отправилась налево, в условную сторону Седьмого. Младший шел за ней, не решаясь догнать или окликнуть. Почти в центре города девушка зашла в крайний подъезд пятиэтажки. Младший соображал, что делать дальше, но невеста Брата быстро показалась на улице с каким-то стариком. Они обошли дом и отправились на кустарную автостоянку. Остановились перед накрытой грязной тряпкой красной тачкой. К ним подошел полноватый взрослый мужик. Ждали. Мужик принялся звонить. Света топталась на месте – мерзла даже в шерстяных колготках. Через минут семь-восемь подъехал эвакуатор. Когда тачку погрузили, с нее соскочила тряпка, и Младший узнал «жигули». Это он тогда уговорил братьев раскурочить красное старье. Старший его любил и всегда поддавался. Было очень весело. Днем и в центре полугорода, и никто не мешал. Младший понял, что эта приходила тогда не как невеста, а как ангел смерти, искала их с братьями, чтобы отомстить, и нашла.
Он бежал, не останавливаясь, до самой одноколейки, а потом – до своей квартиры, где они жили теперь вдвоём с матерью. Никогда Младший больше, кроме двух-трех случаев крайней необходимости, не переступал ржавой железной дороги, развивая все свои дела только в Седьмом и удаляясь дальше от центра в противоположную сторону, куда частным сектором разрастался полупосёлок.
Света с дедушкой часто созванивались. Он уговаривал её научиться вождению. Хотел разделить с внучкой это своё счастье. Однажды она согласилась. Выписала себе специальные очки. Потратила много денег на инструкторов. Только с четвертого раза сдала. Принялась искать машину на eBay и наткнулась на подержанный красный фольксваген-вэн с потолком белой кожи в черную маковую крапинку. Трясущимися руками за две минуты она потратила семьсот фунтов. Ей не нужен был вэн, но раз он появился, значит, близилось путешествие.
Света отправилась в поездку по стране. На стоянках она лежала на установленном внутри вэна топчане и смотрела в потолок. При долгом взгляде казалось, что маковая поверхность отрывается от обивки и плавает под ней в десяти – пятнадцати сантиметрах. Это было очень красиво, и это было Светино счастье. Вэн – один большой красный мак с черными семечками внутри – приносящий нездешнюю, южную радость. Он заглох вечером посреди вересковых полей в Йоркшире. Сигнал тут не ловился. Первая машина должна была появиться на дороге только утром. Света осталась ночевать в Dales. Она сидела на полу салона с включенным фонариком, свесив ноги в поле, слушала, как ветер колышет вереск и пыталась понять, похож ли этот звук на то, как урчали листья дуба в Седьмом. Нет, не похож.
Андрей Родионов
Андрей Родионов родился в 1971 году в Москве. Автор нескольких поэтических сборников, публиковался в альманахах «Вавилон» и «Авторник», журналах «Новый мир», «Воздух», «Homo Legens», еженедельнике «Литературная Россия» и других изданиях. Победитель турнира «Русский слэм» (2002), впоследствии – ведущий поэтических слэм-конкурсов. С 2002 по 2005 год – член Товарищества Мастеров Искусств «ОсумБез» («Осумасшедшевшие Безумцы»). Директор и куратор литературных фестивалей в Перми, Воронеже, Канске, Москве.