Трагедия

Девни Перри

Но когда погода менялась, осенний ветерок манил меня на улицу, чтобы я мог посмотреть, как сменяются листья, а животные готовятся к зиме.

За то время, что я жил здесь, я обходил весь этот район, исследуя собственность, а также земли национального парка на дальней границе. Прогулки по этим лесам, вдыхание горного воздуха и прослушивание симфонии природы стали механизмом преодоления стресса и боли. Это и работа в моём магазине.

Три года назад я променял семью на высокие вечнозеленые растения. Мне не нужны были друзья, когда моей компанией была сырая земля.

Так я думал.

Я сомневался в своём выборе теперь, когда, казалось, забыл нормы социального поведения. Нормальные мужчины не целуют свою сексуальную соседку только из-за её дерзости. Нормальные мужчины не затаскивают незнакомку в навороченный Эйрстрим, чтобы трахнуть её на диване. Нормальные мужчины не убегают от женщины через десять секунд после того, как были в ней.

— Чёрт, — мой восклик отразился от ближайших деревьев.

Я посмотрел вниз на выпуклость за молнией. Это всё твоя вина.

В конце концов, я бы не стал оставаться в пределах своей собственности. Я задолжал Пайпер извинений — если она вообще заговорит со мной.

И мне придется привыкать делить свою гору с соседкой.

Я не часто покидал свой дом. Раз в неделю я ездил в город за продуктами и хозяйственными принадлежностями. Единственными посетителями, которые заезжали ко мне были водители грузовиков с лесозаготовок.

Может быть, одиночество не свело меня с ума. Может быть, это была всего лишь одноразовая неудачная реакция на внезапную перемену.

В конце концов, я привыкну видеть Пайпер рядом. Верно? Через пару недель я привыкну к дополнительному шуму и активности. В следующий раз, когда я увижу её, я буду вести себя прилично.

Не будет никаких поцелуев перед Эйрстримом или возни на его диване.

Мой член дёрнулся, ему понравилась идея повторного сеанса на диване. Хотя, если бы мы были в нормальной постели, где у нас было бы пространство для более свободных движений, это, без сомнений, было бы невероятно. Я представил её подо мной, её волосы размётаны по белой подушке, и эти тёмными глазами зажмуриваются каждый раз, когда я вхожу.

Моё сердцебиение снова ускорилось, с моего члена практически капало лишь при мысли об этой картине.

Вдалеке чирикнула птица, хотя это больше походило на кудахтанье. Это чёртово существо смеялось надо мной. В моём будущем не будет никаких игр перед сном.

Когда я появлюсь у двери Пайпер, чтобы извиниться, я ожидаю, что эта дверь будет захлопнута перед моим носом.

Если — или когда — это случится я просто прокричу свои извинения через тонкие стены кемпера. Поскольку на этой части горы были только она и я, не стоит беспокоиться о том, что кто-нибудь другой услышит мои пресмыкания.

Ближайший к моему дом находился в нескольких милях отсюда. Сосед с противоположной от меня стороны построил свой дом на дальнем краю собственного участка в пятнадцать акров.

А со стороны Пайпер не было ничего, кроме деревьев, вплоть до гравийной дороги, которая вела вниз с горы.

Она услышала бы мои извинения, хотела она того или нет.

Пока я шёл, я репетировал свои извинения, доведя их до совершенства к тому времени, как поднялся на гребень.

Привет, Пайпер. Я сожалею о том, как всё случилось. Я привыкну к шуму и буду держаться от тебя подальше. Хотя, если ты попросишь их быть немного потише, я был бы благодарен. Спасибо.

Я бы пожал ей руку, если бы она мне позволила, а потом отправился своей дорогой. Соседям не приходилось часто видеться друг с другом. Я бы извинился и держался на расстоянии. Может быть, я бы заказал какие-нибудь наушники с шумоподавлением.

Я сосредоточился на тропе, изо всех сил толкая своё тело последние метры крутого каменистого склона, затем ступил на вершину гребня, дыша легко, когда тропа выровнялась и мир открылся.

От этого вида у меня всегда захватывало дух.

Я осматривал горные хребты, наслаждаясь тем, как синева становилась всё светлее и светлее по мере того, как хребты исчезали за горизонтом. Затем я свернул с тропы, планируя немного пройтись по лугу, пока не отдышусь.

Но замер, когда ветер донёс до меня всхлип.

На том же самом месте, где я опускался на колени, чтобы послать свои безмолвные мольбы, сидела Пайпер.

Её лицо было закрыто руками, а плечи наклонены вперёд, сильно сотрясаясь с новыми рыданиями. Но я бы узнал её волосы где угодно.

Моя рука скользнула к грудине, сильно потирая её, когда там поселилась глубокая боль.

Был ли я причиной? Неужели я сделал это с ней? Неужели я заставил её плакать?

Сукин сын. Я был подонком. Я был самой низшей формой грязи, причинив ей такую боль. Надуманных извинений, которые я репетировал, было бы недостаточно.

Мои ноги рванулись вперёд, толкая меня в её направлении.

Должно быть, она услышала или почувствовала стук моих ботинок по земле, потому что, когда я был примерно в пяти метрах от неё, всё её тело содрогнулось. На её лице появилось выражение чистого ужаса. Но как только она узнала меня, её плечи расслабились.

Когда я подошёл ближе, в её глазах была смесь шока и замешательства. Слёзы не переставали катиться по её щекам. Но она не испугалась, когда я опустился на колени рядом с ней.

Она не отстранилась, когда я притянул её в свои объятия.

Несколько мгновений её тело было неподвижным, но затем она растаяла. Её тело погрузилось в объятия, и она уткнулась головой в мою шею, когда слёзы снова начали появляться.

Мои руки были напряжены, я не был уверен, насколько крепко я должен её обнимать. Последней плачущей женщиной, которую я обнимал, была моя мать. Воспоминание о маме, цепляющейся за мои руки в больнице, ворвалось в мою голову, и я чуть не уронил Пайпер на землю.