Трагедия
Шрифт:
Я не встречалась со своим бывшим мужем с того дня, как судья наконец дал мне развод. Хотя это не помешало мне видеть его лицо по всему городу. Адам был звездой чрезвычайно успешной бродвейской пьесы, поэтому его точёная челюсть, голубые глаза и светлые волосы были расклеены по всему Манхэттену.
Они появлялись на моём экране при каждом его телефонном звонке.
Боже, я хотела иметь силы игнорировать его. Мне так сильно хотелось отклонить звонок и выбросить его из головы. Но я никогда не отклоняла звонки Адама. Ни разу.
За эти годы я пропустила несколько звонков. Я отправляла несколько на голосовую почту, когда направлялась на встречу или когда у меня были заняты руки. Но я никогда не делала сознательного выбора, чтобы на самом деле отклонить, даже в период, когда мы переживали развод.
Почему было так трудно вычеркнуть его из своей жизни? Меньше часа назад я думала, что покончила с этим и двигаюсь дальше. Но когда на экране появилось лишь его имя, боль от нашего неудавшегося брака начала возвращаться.
Мой палец завис над красным кругом, чтобы отклонить. Нажми на него. Когда вместо этого он опустился на зелёный круг, моё сердце упало. Я прижала телефон к уху.
— Привет.
— Привет, — мягкий голос Адама прокатился по моей коже, как масло. В течение многих лет я звонила ему только для того, чтобы услышать его приветствие. Его голос когда-то был бальзамом, успокаивающим моё израненное сердце.
Голос Кейна был полной противоположностью. Он был более глубоким, грубым и нерафинированным. Он разговаривал со мной всего дважды, оба раза со злостью, что придавало его тону дополнительную остроту. И все же я не могла выбросить его из головы. Это заглушило приветствие Адама.
— Пайпер?
— Я здесь.
— Как дела?
Всё отлично — почти фантастически. По крайней мере, так было до этого звонка.
— Что тебе нужно, Адам?
— Я просто проверяю. Хотел поинтересоваться, как продвигается твой проект.
Мой проект. Я скользнула на скамейку за маленьким столиком и посмотрела в окно Эйрстрима на свой будущий дом.
— Он продвигается.
Строительная бригада почти завершила очистку. Они сорвали всю старую отделку, ковры, шкафы и столешницы. Они уже снесли одну из стен, от которых я решила избавиться, чтобы пустить больше света в пространство между кухней и гостиной. И они пометили места, где мы могли бы добавить окна, чтобы волшебный свет леса проникал внутрь.
Я ухмыльнулась, глядя на кучу мусора рядом с линией собственности. Команда увлеклась, и вместо того, чтобы остановиться и подождать, пока опустеет мусорный контейнер, они начали складывать мусор рядом с баком. Мой план состоял в том, чтобы превратить это место в цветник, так что кусты и другая растительность там всё равно была бы уничтожена.
Кейн питал отвращение к жёлтым шкафам и старым коврам. Как он отреагирует на розовые кусты?
— Ты довольна командой, которую наняла? — спросил Адам.
— Да. — Возможно, я не могу отклонять его звонки, но я не чувствовала необходимости вдаваться в подробности.
— Ты, эм… встречаешься с кем-нибудь? — спросил Адам.
Я закатила глаза. Он задавал мне этот вопрос при каждом нашем разговоре. Хотя меня так и подмывало сказать «да», просто чтобы услышать его реакцию, я ответила честно.
— Нет. Я ни с кем не встречаюсь.
— Это хорошо. Это… здорово. — Он был чрезмерно рад этому, даже победоносно. — Слушай, пару дней назад я столкнулся с Джином Канеко. Я упомянул ему, что ты делаешь ремонт. Он предложил изготовить для тебя обеденный стол.
— Правда? Я бы с удо… — Я остановила себя.
По привычке я почти приняла это предложение. Джин Канеко был известным дизайнером мебели для богачей. Он был автором нескольких работ для нашего дома, и его текущий список ожидания был длинною в шесть лет.
Будучи местной знаменитостью, Адам имел связи по всему Нью-Йорку, так что достать неуловимые материальные ценности для него не составляло труда. Не было такого понятия, как список ожидания. Будь то одежда или предметы искусства, он привык приходить домой раз в две недели с чем-то, доступным только людям, вращающимся в нужных социальных кругах.
Состоятельных социальных кругах.
И обычно я бы молниеносно ухватилась за предложение Джина. Но не сегодня.
Стиль Джина был минималистичным с азиатским колоритом, верный своим корням. Его работы были потрясающими и прекрасно вписывались в современный дом, который я делила с Адамом. Музей с белыми стенами, белыми полами и белыми потолками.
Вот только я не стремилась к минимализму или современности в своём новом доме. Я стремилась к богатому и красочному. Я хотела красивые вещи, полные деталей. Я жаждала жизни, полной беспорядка, грязной посуды и груды белья.
— Пожалуйста, передай Джину мою глубочайшую признательность, — сказала я Адаму. — Но нет, спасибо.
— Ч-что?
— Это не тот стиль, к которому я стремлюсь в этом доме.
Было слышно, как он нахмурился.
— Тебе нравятся работы Джина.
— Да, это так. Но я делаю что-то другое с этим домом. Что-то… своё.
Не своё и Адама. Только своё.
— Я и не подозревал, что мой стиль настолько отличается от твоего, — огрызнулся он. — Многие разделяют мои вкусы.
— Мне нравится немного другое. Что-то теплее. — Я встала из-за стола и прошла по короткому коридору в спальню.
Слишком много лет я защищала его эго, даже тешила его. Это было в наших разговорах ранее, когда я тратила по десять минут на комплименты его стилю. Но мы больше не были женаты, и его эго больше не было моей проблемой.
Поэтому я позволила ему фыркнуть, придерживая телефон у уха плечом. Найдя идеальное для него равновесие, я сняла полотенце и надела чистые трусики.
— Теплее, — повторил он, его тон был полон презрения.
— Да, теплее.
Мать Адама была известным архитектором в Нью-Йорке. Годами она усиливала свою популярность, проектируя дорогие дома и пентхаусы для городских светских львиц. И она с раннего возраста привила Адаму свой стиль.