Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
Женя обрадовалась, смутилась, когда счастливый Игорь подхватил ее на руки и закружил, а потом прижал к себе, осыпая поцелуями. Но ее “я”, в самой глубине души, наблюдало за возлюбленным с холодным интересом.
“Он совсем не тронул меня, моего сердца”, - подумала Женя.
Это, может быть, потому, что она не потеряла головы. Но кто знает, что в действительности испытывают влюбленные?
– Женечка, почему ты согласилась? – вдруг спросил Игорь.
Женя вздрогнула. К этому экзамену она была не готова.
Игорь ждал,
Мужчина.
– Потому что я хочу этого, - сказала Женя, не отважившись на большую ложь: сказать, что она его любит. – Ты мне близок, дорог, - задумчиво продолжала она, - ты благородный, прекрасный человек…
Жених улыбнулся.
– Ты такая честная, Женя.
Вот сейчас он мог бы отказать ей. Вот сейчас.
Игорь Морозов очень себя ценил.
Женя сжала маленькие руки, тяжело задышав. Она приготовилась получить refus complet* от этого благородного дворянина - на это Игорь Морозов имел полное моральное право…
Но он молча привлек невесту к себе и поцеловал в лоб. Была ли то любовь - или благородство, с которым подобные ему не расстаются до могилы?..
Однако больше они об этом не заговорят. Из того же взаимного благородства, как выражался Достоевский в любимых Женей “Бесах”, каждый “заключившись сам в себя”. Как же трудно с такими тонкими людьми - и этим аристократам духа самим с собою, и всем им друг с другом!
– Женечка, ты хорошо обдумала этот шаг? Я не принудил тебя? – вдруг снова спросил Игорь.
Женя страдальчески взялась за голову.
– Пожалуйста, милый, не надо! Ты же сам говорил, какая я мнительная, а теперь только излишне волнуешь меня! Мы решили – значит, решили!
– Конечно, прости меня.
Жених бережно обнял ее.
– Я совершенно счастливый человек, - вдруг спокойно сказал он. – Вот мое, то, чего мне не хватало до сих пор.
Женя промолчала, умиротворенно прижавшись к его плечу. Но это вечно равнодушное маленькое “я” в глубине ее естества отчетливо рассмеялось над Игорем и над самой Женей.
Серафима Афанасьевна приняла известие о помолвке дочери с облегчением и радостью. Впервые за очень долгое время – Женя такого с детства не помнила – мать обняла ее и поцеловала. Наконец-то Женя стала, хотя бы ненадолго, “похожа на человека”.
То есть на такую женщину, какой должна была быть по представлениям матери – и представлениям общества…
Глядя на довольную и гордую Серафиму Афанасьевну, Женя испытала сильнейшее побуждение взять свои слова назад, а потом пойти и разругаться вдрызг с Игорем. Но она только закусила губу и опустила голову.
– Спасибо, мама, я очень рада, что ты одобряешь меня.
Вдруг Женя ощутила какой-то неприятный позыв… внизу. В той области живота, которая не называлась вслух. Она же совсем не подумала, как вступит в сферу материнства. А вдруг она бесплодна? Вдруг слишком слаба? А вдруг Игорь
“Ах, ладно, живут же как-то другие”, - подумала девушка.
Тут ей пришло в голову, что, наверное, очень многие семьи с изнанки подобны семье Саши. Супруги живут словно бы в браке, но на самом деле раздельно. Что ж, вероятно, жизнь действительно такова.
А, кстати говоря, – как живут ее собственные родители? Близки ли по-прежнему Роман Платонович и Серафима Афанасьевна?
– Что ты так смотришь на меня? Это неприлично, - проговорила госпожа Прозорова, заметив пристальный взгляд дочери.
“Ах, мама, почти все самое важное в жизни неприлично…”
– Прости, мама, я больше не буду.
Серафима Афанасьевна улыбнулась, поцеловала ее и перекрестила.
– Ну хорошо, бог с тобой.
Женя присела* матери, про себя засмеявшись этой церемонности, и ушла. Теперь надо было думать о тысячах вещей, о которых полагалось думать невесте.
Женя почувствовала, что уже заранее устала.
***
На свадьбу, которую играли у Прозоровых, Игорь и Женя пригласили небольшое число гостей. Игорь и сам не хотел шума, и не желал стеснять невесту присутствием незнакомых ей людей. А у Жени не осталось никого, кроме Саши.
Саша приехала с матерью – раздутая, как барабан, под своей безразмерной теплой накидкой, и на вид недовольная. “Быть может, она просто нездорова, - сочувственно подумала Женя. – Бедняжка!”
Тут она окинула взглядом свое белое атласное платье, притронулась к искусственному букетику из флердоранжа*, прикрепленному к корсажу, и подумала, что, возможно, в скором времени та же участь грозит ей самой. В последние дни перед свадьбой Женя почти не чувствовала себя счастливой – только безмерно взволнованной. Даже желудок у нее расстроился.
Саша разделась и оказалась даже симпатичной – в просторном шелковом зеленом платье, с уложенными по-сельски косами.
– Здравствуй, невеста, - улыбаясь, сказала она, обняв Женю. – Очаровательно выглядишь!
Женя улыбнулась.
– Я уже жена.
Конечно, ведь венчание в церкви уже состоялось, и теперь она – госпожа Морозова, “в здравии и болезни, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит…” Ощущение серьезности своей жизни вдруг охватило ее, словно прошлось по ногам холодным ветром.
– А где Игорь Исаевич? – встревоженно спросила вдруг госпожа Виргинская, деликатно оставшаяся в стороне. – Женечка?..
– Он приедет с братом и его женой. Скоро, - сказала Женя. Вид у нее вдруг стал какой-то испуганный.
– Василий будет? – понизив голос, уточнила Саша.
Женя кивнула. Она поправила жемчужную нить на шее.
Нелли Георгиевна слушала их с изумлением и предчувствием чего-то необычайного. Конечно, она, “как все образованные люди”, не поверила слухам о медиумизме Василия Морозова. Нелли Георгиевна не знала ровным счетом ничего…