Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
Но, тем не менее, госпожу Виргинскую, как и всех, теперь тоже волновало имя Морозовых, стараниями “Русского слова” придавшее остроты пресноватому существованию горожан.
– Проходите в гостиную, Нелли Георгиевна. Саша, может быть, тебе пойти отдохнуть? – спросила Женя.
Саша сердито махнула рукой.
– Перестань обращаться со мной, как с инвалидом!
Она поджала губы, деловито оправила одежду, косы.
– Говори, может, тебе чем помочь?
Женя покачала головой. Саша знала, что ей откажут, но сейчас с трудом скрыла досаду.
–
Женя осталась в передней, сжимая плечи холодными от волнения руками. Она не могла уйти от двери, точно ожидание Игоря и Василия Морозовых магнетизировало ее.
Тут из гостиной вышла Серафима Афанасьевна – сегодня просто шикарная, благоухающая, гордая и умная в своем золотом пенсне. Даже в такой день она не могла удержаться, чтобы не затмить дочь.
– Что ты тут торчишь на сквозняке? Простудишься, и гости тебя ждут!
– Подождут, - ответила Женя. Желание позлить мать в очередной раз оказалось непреодолимым.
– Несносная девчонка, - пробормотала госпожа Прозорова и скрылась в дверях, придержав пышный турнюр*.
Женя, улыбаясь, села на подзеркальный шкафчик, обхватив руками в белых скрипучих перчатках колено, обтянутое кружевной юбкой. Да, сегодня все будет так, как ей угодно. Сегодня ее праздник, даже если потом спустится вечная ночь.
– Игорь… Игорь, - прошептала она, словно впервые в жизни пробуя это слово на вкус. – Игорь Исаевич Морозов…
Это имя всегда отдавало чем-то демоническим. И она его жена? Жена фантома?
И тут раздался звонок в дверь. Женя вскочила, в первый миг не сообразив, что делать, куда идти; она застыла, прижав руки к груди. Но тут мимо нее, топая, пробежала Дуня.
Женя с облегчением отступила в сторону. На минутку, еще на минутку отсрочить этот миг…
– Здравствуйте, барин… Ой, матушки!
– Здравствуй, Дуня, - спокойно сказал Василий Морозов, точно не замечая ее разинутого рта и испуганных глаз. Он был бледен сегодня – как будто нездоров или испытывал какую-то тайную сильную тревогу. Но красив еще более, чем раньше, той самой воспетой немецкими и русскими романтиками “роковой” красотой: темные волосы оттеняли его бледность. “Как будто уксус пьет, точно трагические поэты”, - нелепо подумала Женя.
– Здравствуйте, Евгения Романовна.
Василий подошел к ней первым – и жену, и Игоря оставил позади, как будто тот даже сегодня, даже женихом не мог не остаться в тени брата.
– Позвольте вас поздравить.
Василий, с серьезным и печальным видом, склонился к ее руке. “Ну точно Кентервильское привидение”, - подумала Женя.
А ведь он теперь ей родственник. Как там эта степень называется?..
Женя чуть было даже не спросила Василия о причине его вида, но вовремя прикусила язык. К ней подошла Лидия. Женя почувствовала, как вспыхнули щеки; она с некоторой робостью подняла глаза.
Женя ожидала ненависти, презрения – и, в общем, почти не ошиблась в своих ожиданиях. Лидия смотрела на нее отстраненно,
– Поздравляю вас, Евгения Романовна.
Она протянула ей руку, и невеста пожала эту недружелюбную холодную руку.
“Вот уж это совершенно лишнее”.
Но наконец Женя избавилась от так смущавшего ее общества обоих и осталась наедине с женихом. На него она несколько мгновений вообще не решалась поднять глаза. Это был не жених уже – муж…
Игорь приобнял ее и поцеловал в висок.
– Здорова ли ты, дорогая?
– Да, вполне…
Ее опять тошнило от переживаний, как утром.
– Пойдем к гостям.
Игорь взял ее под руку. Он сегодня смотрелся старше… нет, представительнее, чем всегда, и почему-то казался окруженным таким же трагическим ореолом, как и брат. Хотя это должен был быть “самый счастливый день его жизни”.
Женя поморщилась от пришедшего на ум затасканного оборота.
Она позволила мужу отвести себя к родителям и гостям. Женя обвела взглядом улыбающиеся и встревоженные лица и подумала, что уже эту ночь проведет не дома. Она, в отличие от Саши, переезжала на квартиру к мужу – и он не скрывал нетерпеливого желания увезти ее, как только приобретет на это право…
“О господи, как же мне страшно…”
Ее кто-то поздравил, кто-то подал запотевший бокал шампанского. Женя чокнулась с мужем, потом неловко поцеловалась с ним под чье-то одинокое “Горько!”. Бурных восторгов никто не выражал. Настроение царило такое, что казалось, будто это не свадьба, а поминки – вернее, будто это не свадьба, а бесовский обряд… Может быть, от присутствия “российского Юма”…
Игорь, отвернувшись, заговорил с госпожой Виргинской. Серафима Афанасьевна подошла к Жене и тронула за плечо.
– Сейчас будет музыка. Сумеешь танцевать? – шепнула она, как всегда, озабоченная только лицом семьи перед чужими.
– Не трогай меня, мама, - холодно сказала Женя.
В присутствии обоих Морозовых Серафима Афанасьевна могла только подавить свое возмущение в ответ на эту грубость. Она отошла, полная шекспировского негодования на “детскую неблагодарность” дочери, и зашепталась в углу с музыкантами.
Грянул гром-вальс, и Женя вздрогнула. Игорь обошел ее и предложил руку; он улыбался, стараясь ободрить жену. Не утруждая себя никакими положенными любезностями, Женя молча позволила повести себя в танце; к счастью, она была все же не такой плохой танцоршей, чтобы опозорить мать.
***
Праздник закончился довольно рано – может быть, Игорь, а может, Женины родители не хотели позволить везти Женю в чужой дом в потемках. Женя неуклюже простилась с отцом, едва улыбнулась матери и отправилась в прихожую. Игорю пришлось почти самому одеть ее. Все валилось у Жени из рук, ноги едва держали.
Хорошо, что хотя бы вещи ее уже упаковали и отправили домой к мужу…
Игорь под руку довел ее до извозчика и подсадил в экипаж. Буквально подсадил, взяв на руки. Женя чувствовала, как ее трясет от холода и страха, даже зубы постукивали.