Транзит
Шрифт:
Заведение, видимо, не бедствовало, так как за его счёт мы, весело болтая, полностью докончили гранёную бутылку жёлтого яблочного шнапса. Как я в конце концов оказался вместо своей постели в её, уже, естественно, отчётливо вспомнить не могу. Зато хорошо помню, что умела она того много, хотела ещё больше, а позволяла ВСЁ, что вообще возможно себе представить…
Совсем не удивительно, что потом я и проснулся аж в одиннадцать часов – от запаха принесённого прямо мне под нос крепкого чёрного кофе.
Во время утреннего душа дверь неожиданно открылась, и… она присоединилась ко мне, со всеми вытекающими из этого последствиями.
Практически целый день мы не выходили из её спальни – фантазия Катарины и её способности привести мужчину в нужное состояние практически не имели границ. К тому же, она ещё и делала всё это действительно красиво и страстно, так, что человек забывал обо всём на свете… И поэтому, только лишь следующим утром я, попрощавшись со сладкой и любвеобильной баваркой, отправился дальше, причём с таким приподнятым и самоуверенным настроением, что готов был перевернуть горы и повернуть реки вспять… Да, хорошая женщина умеет сотворить с мужиком чудеса!
Вполне естественно, что за снятую комнату я ничего не платил – в конце концов, я в ней так ни разу и не спал.
Сначала, ещё дома у Йенса и Лени, с точки зрения экономии топлива и, соответственно денег, я хотел ехать в Германию на «Вольво», а не на прожорливом «Ровере». Но, во-первых, я не был уверен в состоянии лесных дорог в ноябре месяце – и, как позже выяснилось, был абсолютно прав, сев на внедорожник: раньше я был там лишь летом и поздней весной, в мае; во-вторых, «Рейндж-Ровер» являлся одним из моих наилюбимейших автомобилей, езда в котором доставляла мне истинное удовольствие; а в-третьих, мысль о том, какое впечатление я произведу на Катю при нашей второй встрече, тоже не была на последнем месте, а как раз именно для этого бравый джип, увешанный многочисленными фарами, с огромными хромированными колёсами и мощнейшей стереоустановкой «Блаупункт» с «ченджером» компакт-дисков и огромным «сабвуфером» басов в багажнике подходил гораздо больше, чем спокойный и представительный шведский седан, хотя и тоже достаточно «крутой».
Выезжая на автобан, я усилил громкость. По немецкому радио давали «Алексию» с её последним дэнс-хитом этой осени:
«Music is the key to fall in lo-ove, music is the answer of the wo-orld, music is the po-ower to survive when I feel do-о-oown…» – протяжно лился из репродукторов мягкий женский голос. Песенка мне очень нравилась, а так как ездил я обычно в сильной зависимости от того, какая именно музыка играла в автомобиле, то сейчас, в замечательном и возбуждённом настроении, резко придал газу и начал плавно входить в крутой поворот при въезде на скоростную трассу. По телу побежали мурашки, и волосы на руках встали дыбом от удовольствия, когда синхронно, в темп набирающей силу заводной дискотечной песни, начал разгоняться и автомобиль, центробежной силой наклоняясь в повороте налево и легонько вдавливая меня в сиденье вследствие резкого увеличения скорости.
Это было именно то, за что я так обожал «Рейндж-Ровер»! Как один из очень и очень немногих в своём классе, он прекрасно вёл себя как в непроходимом бездорожье, так и на ровном асфальте. Его огромный мощнейший мотор о восьми цилиндрах, общим объёмом почти четыре литра, чувствительно реагировал рывком вперёд даже на лёгкое прикосновение к педали газа. Вследствие достаточно большой высоты, внутри автомобиля хорошо чувствовался щекочущий нервы наклон при входе в поворот на скорости, но при этом в руках хорошего водителя машина чётко и уверенно «держала» дорогу благодаря собственной правильно распределённой немалой массе и постоянному приводу на все четыре колеса. Пара сотен механических «лошадей» под капотом этого английского произведения автомобилестроительного искусства издавали ни с чем не сравнимый гул и рокот, пожирая – да и хрен бы с ним! ОНО того стоит! – литры и литры дорогостоящего высокооктанового бензина и разгоняя этого стального монстра до невероятной для классического вездехода скорости – 190 километров в час.
Получив полный «кайф» от поворота и разгона на этом уникальном джипе, я, несколько сбросив скорость до более экономичного режима, уселся поудобнее и поставил машину на темпомат – вариант автопилота для автомобиля, который сам поддерживает заданную скорость без участия водителя. Теперь только не пропускать нужные скоростные развязки и указатели, в остальном на всю дорогу можно расслабиться.
Через примерно часов пять я уже тормозил со снова пустым баком на заправке перед въездом в Ганновер – прожорливый мотор давал о себе знать.
Купив здесь же карту города и порасспросив обслуживающий персонал, я отправился искать нужную мне улицу, которая находилась, вроде как, где-то в центре. Потолкавшись пробками на городских светофорах и перескочив пару бордюров, тёмно-синий «Рейндж-Ровер» наконец остановился у небольшого парка перед домом номер 8 на Эденштрассе.
На деревянных воротах старого, но хорошо реконструированного четырёхэтажного дома с мансардой я быстро нашёл звонок с табличкой, на которой стояло: «Stoll Katja, Baumgartner Irena», и, глубоко вздохнув, нажал кнопку. Потом нажал ещё раз и ещё, но ответа не было. Я подождал ещё минут пять, переминаясь с ноги на ногу перед домом, потом попробовал позвонить снова – эффект был тот же.
Неожиданно из окна первого этажа высунулась какая-то морщинистая старушка и высоким писклявым голосом поинтересовалась (по-немецки, естественно):
– Вам кого надо?
– Штолль, Катю Штолль… – неуверенно ответил я. – Живёт тут такая?
– Если даже не знаешь, живёт или нет, так почему вообще тут трезвонишь? – съязвила старушенция, быстренько перейдя со мной на «ты».
– Так что?..
– Живёт, живёт… но сейчас на работе они, в пиццерии.
– Кто ОНИ?
– Да с подругой она тут квартиру снимает, на двоих.
– А эта… пиццерия, она где? Далеко отсюда? – осторожно перебил я.
– На Подбельски, за трамваем.
– Как-как?
– На Подбельскиштрассе, за остановкой трамвая! Ты!.. – разозлилась на мою непонятливость бабулька.
– Извиняюсь, фрау, я не местный…
– Фройляйн! – важно поправила она.
– Тем более… – я усмехнулся над её гордостью, что всё ещё является старой девой, и поблагодарил: – Данке… фройляйн!
Название Подбельскиштрассе напомнило мне, что и в Москве где-то есть улица Подбельского и даже, кажется, так называется станция метро, в котором я уже бог знает как долго не был, но кто он такой, этот Подбельский, и чем прославился, я, хоть убей, вспомнить не мог.
На счастье, Подбельскиштрассе являлась одной из центральных и достаточно больших улиц Ганновера, которую я легко и быстро отыскал как на карте, так потом и на местности.
Найти пиццерию у остановки трамвая тоже не было большой проблемой. Вскоре я запарковал сверкающий чистотой джип с красивыми швейцарскими номерами практически напротив стеклянной стены заведения и почти сразу же увидел Катю, которая сновала между столиками, разнося кому-то на подносе кофе и вино в красивых бокалах на длинной ножке.