Травля

Сербинова Марина

Вернувшись на своё место, Кэрол присела рядом с Джеком, наощупь найдя его в темноте. Обняв, она привлекла его к себе. Обвив её стан, он склонил голову. Кэрол осторожно погладила его по бинтам.

— Всё будет хорошо, милый, потерпи, — прошептала она. — Патрик придёт за нами. Этим фанатикам ох как не поздоровится! Они просто ещё не знают… а я видела. Он их всех в порошок сотрёт. Они пожалеют, что не оставили нас в покое. Все подохнут. И поделом! Сами виноваты. Ещё предлагают мне сотрудничать, представляешь? Это после того, как убили

Дороти… обо всём остальном я уже молчу. Они и вправду сумасшедшие.

Джек уткнулся лицом ей в шею, и Кэрол с замиранием сердца поняла, что он втягивает ноздрями её запах, как всегда любил делать раньше. Когда они ещё жили вместе, её забавляла эта его привычка, всё время её нюхать, она подтрунивала над ним, но он не обижался, говоря, что ему просто нравится её запах.

Кэрол улыбнулась, вспомнив, как они лежали на своей постели в спальне, когда зашёл об этом разговор.

— Ну не настолько же! — смеялась она, отталкивая от своего голого живота его голову, по которому он водил носом, щекоча. — Не обижайся, но ты… ты как кобель, который постоянно тыкается в меня носом…

— Милая, природу никто не отменял, — он рассмеялся и поцеловал её обнажённое бедро.

И сейчас, когда он сделал то, что так свойственно ему было раньше, когда был прежним Джеком, очень её обрадовало. Значит ли это, что его память постепенно восстанавливается? Когда он никак не отреагировал на слова Рамлы о её любовнике Рэе и их сыне, Кэрол упала духом, почти потеряв надежду на то, что Джек сможет стать прежним. Но теперь эта надежда вернулась.

— Джек… ты меня помнишь? — прошептала она взволнованно.

Он долго молчал, и она уже перестала ждать, когда он чуть слышно прохрипел:

— Червяк… крючок.

Кэрол едва сдержала стон, обняла его и прижала к груди, не обращая внимания на боль после операции в ещё не зажившем теле.

— Да, всё правильно. Молодец, — она улыбнулась, а по щекам её побежали слёзы.

Ничего. Он ответил, наконец-то, впервые, как очнулся. Он понимает, что она говорит, понял вопрос, даже смог ответить. И он запоминает то, что с ним происходит, что слышит. Может, и не всё, конечно…

— Я Кэрол, — мягко поправила она. — Твоя жена. И я тебя люблю. А ты Джек. Ты помнишь?

— Джек, — эхом отозвался он без всяких эмоций в голосе, равнодушно, как будто всего лишь повторил за ней слова, не вникая в их смысл.

— Да, Джек. А ещё ты что-нибудь помнишь?

Он снова помолчал, потом тихо шепнул:

— Больно…

Кэрол подумала об его ожогах и вздохнула.

— Я знаю, милый. Потерпи. Скоро всё закончится. Хорошо или плохо — не знаю, но закончится.

Он опустил голову и прильнул к её груди, крепко обхватив за талию. Кэрол улыбнулась, обнимая его за плечи. Как нелегко было поверить в то, что они вот так снова обнимаются, с доверием и нежностью… Интересно, если он её не помнит, не помнит их любви, почему же так к ней всё время льнёт, будто ближе и роднее никого нет?

Он

тихо уснул у неё на груди, Кэрол не шевелилась, несмотря на то, что было тяжело и больно, и ласково поглаживала по волосам, когда он начинал тихо стонать от мучающих его боли, жажды и голода. Эти стоны разрывали ей сердце, и никогда ещё, как в эти мгновения, она не ощущала к нему такой любви, с грустью осознавая, что готова жизнь за него отдать, если понадобится. И уже не верилось, что были моменты, когда казалось, что она его ненавидит…

На следующий день к ним никто не пришёл.

Напрасно Кэрол билась о клетку и кричала — на её вопли и мольбы никто не откликнулся.

— Что происходит? — недоумевала она. — Где вы? Дайте нам воды… мы умираем от жажды! Суки! Нелюди!

Джек лежал на полу, свернувшись в комочек, и молчал. Иногда проявлял интерес, прислушиваясь в действиям Кэрол, но, в основном, был замкнут в своих молчаливых страданиях, не реагируя на её крики. Он лежал так тихо и неподвижно, что Кэрол несколько раз с замиранием сердца проверяла, жив ли он ещё.

Она не знала, сколько прошло времени, ей казалось, что уже должна была наступить ночь. Здесь, в кромешной тьме, время суток определить было невозможно. Кэрол лежала на полу, обнимая Джека, утратив остатки сил, которых не осталось даже на то, чтобы говорить. Ей казалось, что никогда она ещё так физически не страдала, даже в плену у Кейт. Даже после нападения Мэтта. Жажда была нестерпимой. Она не понимала, зачем фанатикам понадобилось их мучить, почему нельзя дать попить? Ведь Патрик всё равно не знает об их мучениях, утратив связь с нею. И собирались ли они принести воды, не говоря уже о еде, если Патрик так и не придёт? Позволят им умереть медленной мучительной смертью?

Она даже не могла больше уснуть, чтобы хоть на мгновение забыться от страданий. Иногда уставшее сознание всё-таки ускользало, и тогда ей чудилось, что она пьёт чистую прохладную воду. Пьёт и не может напиться, и ужасная жажда не отступает. А потом приходила в себя и пыталась осознать, где находится. А вспомнив, проверяла, дышит ли ещё Джек.

Оглушительный грохот резко вырвал её из полусознательного состояния. Дёрнувшись от неожиданности и потрясения, Кэрол подскочила на ослабевшие ноги, к которым страх вдруг вернул силы, позабыв о Джеке, который упал с её груди на пол, не успев среагировать.

Она разглядела в кромешной тьме проём двери, который теперь был светлее, выделяясь в темноте.

Кто-то открыл дверь… или вышиб, судя по тому, какой был грохот. Застыв на месте, Кэрол смотрела в это прямоугольное пятно, и вздрогнула, когда ног коснулись дрожащие руки Джека, который пытался нащупать её в темноте.

— Рик? — хотела окликнуть Кэрол, но не смогла, лишь пошевелив пересохшими потрескавшимися губами. Тем временем Джек, цепляясь за неё, тоже встал на ноги. Она схватила его за руку, не дыша.