Трень - брень

Погодин Радий Петрович

Поколебавшись немного, Ольга догнала его.

– Извините, пожалуйста.

– Ты меня, девочка?
– спросил гражданин.

– Ага. Извините, пожалуйста, я всегда слышала, что в вашем городе очень вежливые люди. Я тоже родилась здесь, и всегда гордилась, и всегда старалась...

Гражданин опустил голову, он как будто нацелился в Ольгино рыжее темя.

– К сожалению, вежливых осталось мало. Вежливые в войну вымерли.

– Шутите, - сказала Ольга.

– Шучу, - сказал гражданин.
–

Я часто шучу. Шутка - признак здоровья.

Ольга подумала и потом спросила со вздохом:

– Скажите, пожалуйста, мои волосы в самом деле такие противные?

– Это тебе очень важно?
– спросил гражданин.

– Очень.

Гражданин откинул голову. Потрогал Ольгины волосы пальцами сквозь перчатку.

– По-моему, в самый раз, - сказал он.
– Элегантно. Может быть, несколько смело. Вот эта прядка над виском вроде бы что-то не так. Если ее пригладить, то в основном, я полагаю...

Ольга перебила его:

– Я про цвет.

Гражданин снова помедлил, помолчал, и покашлял, и еще дальше откинул голову.

– По-моему, довольно приятный серый цвет.

– Что вы, я рыжая, - прошептала Ольга.

– Рыжая?
– Гражданин торопливо погладил ее по голове.
– Все равно. Извини, я дальтоник. Я не различаю краски.

– И вы никогда не видели рыжего цвета?

– Никогда.

– И вот эти листья вам кажутся серыми?

– Да... Они серые...

– И вам не страшно?

Гражданин изумился, обиделся даже.

– Страшно? Напротив. Мне лично кажется нелепым и нездоровым все видеть в различном цвете. Это, знаешь ли, раздражает. Я лично думаю, что все нервные заболевания у нас происходят от пестроты жизни. Да, да...

– И все люди вам кажутся серыми?

– А что тут такого странного?

– Я еще не умею сказать, что именно... Но если подняться вверх и глянуть на людей сверху, то покажется вдруг, что это не люди, а булыжная мостовая.

– Ты говоришь по-детски, - сказал дальтоник.
– Запомни: люди - наше богатство.
– И он пошел, подняв голову, с достоинством и спокойствием человека, выполнившего свой долг.

Ольга постояла немного, раздумывая, потом догнала его.

– Скажите, где дом шестнадцать?

– Дом шестнадцать?
– Гражданин оглядел весь порядок домов.
– Видишь, вон тот, темно-серый. Там во дворе дом шестнадцать.

Ольга головой покрутила. Развела руками.

– Темно-серый? Но на этой улице нет темно-серых домов. Здесь все дома разноцветные. Я сразу заметила: это разноцветный город, только очень поблекший.

Дома от Ольгиных слов приосанились, повели плечами, гордо грудь выпятили.

Стояли дома очень тесно друг к другу, и, боясь, что полопается штукатурка, они проделали эти движения мысленно.

– Да, да, -

повторила Ольга.
– Это очень разноцветный город. Даже смешно, что кому-то он кажется серым.

Из подворотни снова вышла девчонка с черными волосами.

– Шубу напялила и дурочку корчит. Тоже мне... Вон красный дом, видишь? Заваливайся во двор, там дом шестнадцать. Недотепа рыжая. Периферия.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Ольга вошла во двор. Переступила границу солнца и будто вспыхнула.

Двор залит солнцем до самых крыш. Темная, почти черная подворотня в стене. Вечная тень осела на ее сводах сыростью. Двор вымощен камнем брусчаткой, - розовым и сиреневым. Камни хорошо прогреваются и тепло свое отдают с легкостью. Между ними свежая, как в июне, трава. Каменная скамейка и каменная треснувшая ваза. В вазе красные астры.

Во дворе было пусто, тихо было. Воробьи добывали свой незаметный корм. Ослабевшие лепестки астр лежали на камнях красными каплями.

И вот в этой теплой тиши раздался вопль:

– Руки вверх!
– С дерева, роняя листья и деревянные пистолеты, свалился четвероклассник Аркашка.
– Р-руки вверх, говорю!

Ольга положила на скамейку портфель, прислонила к вазе рюкзак, подняла руки.

– Долго держать?

Аркашка обошел вокруг, ткнул Ольгу деревянным своим пистолетом.

– Не дрожи в локтях, - приказал он.
– От страха дрожишь?

– Зачем от страха? Смешное ведь не бывает страшным.

Аркашка посмотрела на нее косо. Сказал:

– Обожди пока, не уходи.
– Отвернулся, вытащил зеркальце и, глядя в него, скорчил совершенно свирепую рожу.
– Ну, а теперь?

– Еще смешнее.
– Ольга засмеялась, села на скамейку.
– Ты умеешь ушами двигать? У нас в школе мальчишка был, сильно двигал. Еще он умел животом говорить.

Аркашка наставил на Ольгу все свои пистолеты.

– Встань! И не трать слова понапрасну. Они у тебя последние. Ты меня рассказами не разжалобишь. Р-руки вверх.

Ольга встала, чем привела Аркашку в некоторое замешательство.

– Ты слишком серьезно кричишь, - сказала она.
– Это уже не смешно. Убери, пожалуйста, свои дурацкие пистолеты. Не тычь в лицо.

– Не испугалась, скажешь? Так...
– Аркашка заткнул свои пистолеты за пояс. Выхватил из-за пазухи рогатку.
– Руки вверх! Застрелю, не моргну.

Ольга взяла портфель.

– Осторожнее. Ты меня можешь случайно поранить. Где квартира четыре?

Аркашка отступил на шаг, натянул рогатку на всю длину.

– Молчать! Мне уже надоел твой голос. Вопросы задавать буду я. Пол?

– Что?

– Пол, говорю. Мужчина ты или женщина?

– Слушай, я тебя за уши оттаскаю.

– Проклятье, ты опять говоришь?