Трень - брень
Шрифт:
Поколебавшись немного, Ольга догнала его.
– Извините, пожалуйста.
– Ты меня, девочка?
– спросил гражданин.
– Ага. Извините, пожалуйста, я всегда слышала, что в вашем городе очень вежливые люди. Я тоже родилась здесь, и всегда гордилась, и всегда старалась...
Гражданин опустил голову, он как будто нацелился в Ольгино рыжее темя.
– К сожалению, вежливых осталось мало. Вежливые в войну вымерли.
– Шутите, - сказала Ольга.
– Шучу, - сказал гражданин.
–
Ольга подумала и потом спросила со вздохом:
– Скажите, пожалуйста, мои волосы в самом деле такие противные?
– Это тебе очень важно?
– спросил гражданин.
– Очень.
Гражданин откинул голову. Потрогал Ольгины волосы пальцами сквозь перчатку.
– По-моему, в самый раз, - сказал он.
– Элегантно. Может быть, несколько смело. Вот эта прядка над виском вроде бы что-то не так. Если ее пригладить, то в основном, я полагаю...
Ольга перебила его:
– Я про цвет.
Гражданин снова помедлил, помолчал, и покашлял, и еще дальше откинул голову.
– По-моему, довольно приятный серый цвет.
– Что вы, я рыжая, - прошептала Ольга.
– Рыжая?
– Гражданин торопливо погладил ее по голове.
– Все равно. Извини, я дальтоник. Я не различаю краски.
– И вы никогда не видели рыжего цвета?
– Никогда.
– И вот эти листья вам кажутся серыми?
– Да... Они серые...
– И вам не страшно?
Гражданин изумился, обиделся даже.
– Страшно? Напротив. Мне лично кажется нелепым и нездоровым все видеть в различном цвете. Это, знаешь ли, раздражает. Я лично думаю, что все нервные заболевания у нас происходят от пестроты жизни. Да, да...
– И все люди вам кажутся серыми?
– А что тут такого странного?
– Я еще не умею сказать, что именно... Но если подняться вверх и глянуть на людей сверху, то покажется вдруг, что это не люди, а булыжная мостовая.
– Ты говоришь по-детски, - сказал дальтоник.
– Запомни: люди - наше богатство.
– И он пошел, подняв голову, с достоинством и спокойствием человека, выполнившего свой долг.
Ольга постояла немного, раздумывая, потом догнала его.
– Скажите, где дом шестнадцать?
– Дом шестнадцать?
– Гражданин оглядел весь порядок домов.
– Видишь, вон тот, темно-серый. Там во дворе дом шестнадцать.
Ольга головой покрутила. Развела руками.
– Темно-серый? Но на этой улице нет темно-серых домов. Здесь все дома разноцветные. Я сразу заметила: это разноцветный город, только очень поблекший.
Дома от Ольгиных слов приосанились, повели плечами, гордо грудь выпятили.
Стояли дома очень тесно друг к другу, и, боясь, что полопается штукатурка, они проделали эти движения мысленно.
– Да, да, -
– Это очень разноцветный город. Даже смешно, что кому-то он кажется серым.
Из подворотни снова вышла девчонка с черными волосами.
– Шубу напялила и дурочку корчит. Тоже мне... Вон красный дом, видишь? Заваливайся во двор, там дом шестнадцать. Недотепа рыжая. Периферия.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Ольга вошла во двор. Переступила границу солнца и будто вспыхнула.
Двор залит солнцем до самых крыш. Темная, почти черная подворотня в стене. Вечная тень осела на ее сводах сыростью. Двор вымощен камнем брусчаткой, - розовым и сиреневым. Камни хорошо прогреваются и тепло свое отдают с легкостью. Между ними свежая, как в июне, трава. Каменная скамейка и каменная треснувшая ваза. В вазе красные астры.
Во дворе было пусто, тихо было. Воробьи добывали свой незаметный корм. Ослабевшие лепестки астр лежали на камнях красными каплями.
И вот в этой теплой тиши раздался вопль:
– Руки вверх!
– С дерева, роняя листья и деревянные пистолеты, свалился четвероклассник Аркашка.
– Р-руки вверх, говорю!
Ольга положила на скамейку портфель, прислонила к вазе рюкзак, подняла руки.
– Долго держать?
Аркашка обошел вокруг, ткнул Ольгу деревянным своим пистолетом.
– Не дрожи в локтях, - приказал он.
– От страха дрожишь?
– Зачем от страха? Смешное ведь не бывает страшным.
Аркашка посмотрела на нее косо. Сказал:
– Обожди пока, не уходи.
– Отвернулся, вытащил зеркальце и, глядя в него, скорчил совершенно свирепую рожу.
– Ну, а теперь?
– Еще смешнее.
– Ольга засмеялась, села на скамейку.
– Ты умеешь ушами двигать? У нас в школе мальчишка был, сильно двигал. Еще он умел животом говорить.
Аркашка наставил на Ольгу все свои пистолеты.
– Встань! И не трать слова понапрасну. Они у тебя последние. Ты меня рассказами не разжалобишь. Р-руки вверх.
Ольга встала, чем привела Аркашку в некоторое замешательство.
– Ты слишком серьезно кричишь, - сказала она.
– Это уже не смешно. Убери, пожалуйста, свои дурацкие пистолеты. Не тычь в лицо.
– Не испугалась, скажешь? Так...
– Аркашка заткнул свои пистолеты за пояс. Выхватил из-за пазухи рогатку.
– Руки вверх! Застрелю, не моргну.
Ольга взяла портфель.
– Осторожнее. Ты меня можешь случайно поранить. Где квартира четыре?
Аркашка отступил на шаг, натянул рогатку на всю длину.
– Молчать! Мне уже надоел твой голос. Вопросы задавать буду я. Пол?
– Что?
– Пол, говорю. Мужчина ты или женщина?
– Слушай, я тебя за уши оттаскаю.
– Проклятье, ты опять говоришь?