Трещина во времени
Шрифт:
– Леонардо да Винчи? – нерешительно спросил Кельвин. – И Микеланджело?
– И Шекспир! – подхватил Чарльз Уоллес. – И Бах! И Пастер, и мадам Кюри, и Эйнштейн!
В голосе Кельвина уже звенела гордая уверенность:
– И Швейцер, и Ганди, и Будда, и Бетховен, и Рембрандт, и святой Франциск!
– А ну-ка ты, Мэг! – велела миссис Что-такое.
– Ну, наверное, Евклид, – Мэг снедало такое нетерпение, что голос прерывался. – Или Коперник. Но что же с нашим папой? Пожалуйста, скажите, что с ним?
– Мы направляемся к вашему отцу, – сказала миссис Которая.
– Но где он? – Мэг придвинулась к миссис Которой и сердито топнула, как будто отчитывала маленького Чарльза Уоллеса. Но ей ответила миссис Что-такое тихим, но уверенным голосом:
– На планете, которая уже пала. Вот почему вам понадобятся все силы.
С лица Золотой Середины исчезли все следы былого веселья. Она застыла, сжимая в руках свой чудесный шар и не спуская глаз с помутневшей Земли. По пухлой щеке медленно скатилась слеза.
– Нет, я больше не в силах этого вынести! – всхлипнула она. – Дети, вы только взгляните на это!
Глава 6 Золотая Середина
О ни снова всмотрелись в глубины хрустального шара. Земля с ее жутким мутным покрывалом уплыла в сторону, и перед глазами быстро промелькнули звездные скопления Млечного Пути. И вот снова наплыло Нечто.
– Смотрите! – повторила Середина.
Тьма как будто бурлила и закручивалась толстыми жгутами. Интересно, уж не собиралась ли Середина таким образом их подбодрить?
И тут внезапно Тьму пронизала острая вспышка света. Она становилась все ярче и шире, и там, где она соприкасалась с Тьмой, Тьма исчезала. Свет разливался все шире и шире, пока темный сгусток Нечто не съежился и не исчез окончательно. Теперь на этом месте лишь осталось бледное свечение, сквозь которое начали проступать звезды. А затем медленно-медленно сияние стало бледнеть, пока тоже не исчезло, и в шаре остались только звезды и их лучистый свет. Никаких теней. И страха. Одни звезды и чистое пустое пространство – совсем не такое, как страховидная тьма Нечто.
– Видели? – восторженно воскликнула Середина. – Его можно уничтожить! И его уничтожают все время!
Но у миссис Что-такое вырвался такой горький вздох, что Мэг захотелось обнять и утешить старушку.
– Но объясните же, что там случилось на самом деле, – робко попросил Чарльз Уоллес.
– Это была звезда, – грустно промолвила миссис Что-такое, – звезда, отдавшая свою жизнь на борьбу с Темным Нечто. Она победила, о да, милые деточки, она победила. Но за победу она расплатилась своей жизнью.
Тут снова подала голос миссис Которая. Она говорила так устало, что было ясно, с каким усилием ей дается каждое слово.
– Это не так давно случилось и с тобой, верно? – мягко спросила она.
Миссис Что-такое лишь молча кивнула.
– Я понял! – ринулся к миссис Что-такое Чарльз Уоллес. – Теперь я все понял! Вы тоже когда-то были звездой, правда?
Миссис Что-такое спрятала лицо в ладонях, как будто ей было стыдно, и снова кивнула.
– И вы сделали… вы сделали то же, что сейчас сделала эта звезда?
И миссис Что-такое опять кивнула, не отнимая ладоней от лица.
Чарльз Уоллес поднял к ней серьезное лицо:
– Можно, я вас поцелую?
Миссис Что-такое поспешно отняла от лица руки и прижала к себе Чарльза Уоллеса в горячем объятии. Он крепко обхватил руками ее шею, прижался к ней щекой и только потом поцеловал.
Мэг почувствовала, что сама с большим удовольствием бы поцеловала сейчас миссис Что-такое, но после поступка Чарльза Уоллеса любое действие ее или Кельвина могло показаться слишком наигранным. И она ограничилась лишь признательным взглядом, устремленным на миссис Что-такое. Хотя она уже успела привыкнуть к странному облику миссис Что-такое (и теперь даже сама эта странность казалась ей привычной), теперь девочка испытала новое потрясение, осознав: то, что ее глазам кажется миссис Что-такое, вовсе не то, чем она является на самом деле. А настоящая, истинная миссис Что-такое вообще неподвластна человеческому пониманию. Физический облик, принятый миссис Что-такое, лишь игра, которой она забавлялась. Это была веселая и смешная игра, от которой становилось легче на душе, но это была лишь самая узкая из того несчетного множества граней, которые составляли настоящую миссис Что-такое.
– Я не собиралась вам об этом говорить, – смущенно призналась миссис Что-такое, – я совсем не собиралась жаловаться! Но… Ах, честное слово, мне так нравилось быть звездой!
– И ты все еще очень молода, – с едва заметным укором заметила миссис Которая.
Середина снова светилась от удовольствия, любуясь звездным небом в хрустальном шаре: она улыбалась, хихикала и что-то бормотала себе под нос. Но Мэг заметила, как ее глаза подернулись сонной дымкой, и вдруг она понурилась и захрапела.
– Бедняжка, – сказала миссис Что-такое, – мы ее совсем замучили. Это ведь очень тяжелый труд!
– Пожалуйста, миссис Что-такое, скажите, что теперь будет? – спросила Мэг. – Зачем вы доставили нас сюда? И куда мы отправимся дальше? Где наш папа? Мы будем его искать? – и она умоляюще стиснула руки.
– Все по порядку, милочка! – сказала миссис Что-такое.
– As paredes tem ouvidos. Это по-португальски. «И у стен есть уши!» – вступила миссис Кто.
– Да-да, давайте-ка выйдем наружу, – всполошилась миссис Что-такое, – пусть себе спит!
Но не успели они повернуться, чтобы уйти, как Середина вскинулась и лучезарно улыбнулась:
– Но вы ведь не уйдете, не попрощавшись со мной, верно? – спросила она.
– Мы просто решили, что тебе нужно поспать, дорогуша! – миссис Что-такое похлопала ее по плечу. – Ты для нас славно потрудилась, и мы знаем, как ты теперь нуждаешься в отдыхе!
– Но я же хотела угостить вас амброзией и нектаром или хотя бы чаем…
Только тут Мэг сообразила, что успела проголодаться. Сколько времени прошло с тех пор, как мама кормила их супом? Но миссис Что-такое была неумолима: