Трещина во времени
Шрифт:
– Ох, дорогуша, ты очень добра. Большое тебе спасибо, но нам уже давно пора идти!
– Понимаешь, им ведь не нужно есть! – зашептал на ухо Мэг Чарльз Уоллес. – По крайней мере, им не нужна такая пища, как нам. Для них еда тоже вроде игры. И как только представится случай, я непременно напомню им, что нас рано или поздно придется накормить.
– Но я могла хотя бы показать что-то приятное напоследок, чтобы хоть немного развеять милых деток после всех этих ужасов, которых они насмотрелись в моем шаре! – приветливо закивала Середина. – Хотите, на прощанье я покажу вам ваших мамочек?
– А мы не можем увидеть папу? – тут же с надеждой спросила Мэг.
– Нет, – отрезала миссис Которая. – Мы же сами направляемся к твоему отцу, Мэг. Потерпи!
– Но она ведь может увидеть свою маму, не так ли? – торжествующе пропела Середина.
– Ох, ну конечно! – вступилась миссис Что-такое. – Это не займет много времени, и вреда не будет!
– А Кельвин тоже? – Мэг решила, что надо заботиться о справедливости. – Он может тоже увидеть свою маму?
Кельвин взял Мэг за руку, и она почему-то смутилась: его жест не походил на молчаливую благодарность за такое внимание.
– По-моему, это очередная ошибка, – сердито промолвила миссис Которая, – но раз уж ты так настаиваешь, полагаю, надо идти до конца!
– Терпеть не могу, когда она вот так себя ведет, – призналась миссис Что-такое, меряя взглядом миссис Которую, – но еще больше меня расстраивает то, что она всегда права! Но я действительно не понимаю, что тут плохого, и к тому же это вас подбодрит! Ну же, покажи им, Середина, дорогуша!
Середина, снова безмятежно улыбаясь и что-то неразборчиво урча, слегка повернула шар в своих руках. Звезды, кометы, планеты смазанным пятном промелькнули в его глубине, и вот снова там появилась Земля, их затемненная Земля. Она придвигалась все ближе и ближе, пока не заполнила собою всю сферу, и им каким-то образом удалось проникнуть под завесу тьмы, так что белые края облаков и прихотливые очертания континентов стали видны совершенно отчетливо.
– Сначала маму Кельвина! – шепотом попросила Середину Мэг.
Шар затуманился, его наполнили какие-то тени, но вот они стали плотнее, четче, и им открылась закопченная кухня с горой грязной посуды в облезлой раковине. Перед раковиной возвышалась массивная женская фигура с копной спутанных волос, свисающих на лицо, и в какой-то грязной футболке. Рот был широко распахнут, так что Мэг отлично видела беззубые десны. Кажется, она даже слышит, как женщина ругает двух застывших перед нею мальчишек. Тут она выхватила из раковины деревянную ложку на длинной ручке и принялась охаживать по спине одного из мальчишек.
– Ох, простите… – вырвалось у Середины, и картинка тут же принялась расплываться. – Я и не подозревала…
– Ничего страшного, – глухо произнес Кельвин. – Я думаю, лучше, чтобы вы это знали.
И Мэг потянулась к Кельвину – на этот раз не в поисках поддержки. Она сама сжала его руки, надеясь без слов выразить ему все, что чувствует. Если бы еще вчера кто-то сказал ей, что она, близорукая растяпа с кривыми зубами, будет держать за руку мальчика, чтобы подбодрить и утешить его – да еще не какого-то там затравленного неудачника, а любимца всей школы Кельвина О’Кифи, – она бы решила, что этот человек рехнулся. Но сейчас желание защитить и помочь Кельвину было для нее таким же естественным, как привычная забота о Чарльзе Уоллесе.
Тут в шаре снова завертелись тени, и постепенно Мэг узнала проступившие в нем очертания домашней лаборатории ее мамы. Миссис Мурри сидела на своем высоком рабочем табурете и что-то торопливо писала на листке бумаги, пришпиленном к планшету у нее на коленях. И Мэг подумала, что она пишет письмо папе. Потому что именно это она всегда делала. Каждый вечер.
От этой картины к глазам подступили слезы. Ну почему она никак не научится держать их при себе?! Миссис Мурри подняла глаза от письма, как будто могла различить следивших за нею детей. Голова ее вдруг поникла, и так она и замерла, скорчившись, поддавшись горю и слабости, которые никогда не позволяла себе показывать при детях.
И тут же Мэг стало не до слез. То яростное желание защитить и помочь, что охватило ее при виде дома Кельвина, снова зажглось в груди – теперь в отношении мамы.
– Чего же мы ждем? – хрипло вскричала она. – Давайте что-то делать!
– Она всегда, вечно во всем права, – как бы про себя пробормотала миссис Что-такое, не сводя глаз с миссис Которой. – Иногда мне даже хочется, чтобы она просто приказывала, а я подчинялась.
– Но я так хотела вам помочь… – заныла Середина.
– Ох, Середина, милочка, не надо себя корить, – быстро перебила ее миссис Что-такое, – ты лучше поскорее взгляни на что-нибудь веселое! Я не вынесу твоего грустного вида!
– Ничего страшного не случилось, – также искренне принялась утешать ее Мэг. – Честное слово, вы нам очень помогли, и мы вам очень благодарны, миссис Середина!
– Ты уверена? – тут же просияла Середина.
– Еще как! Это действительно помогло, потому что я разозлилась, а когда во мне кипит злость, то не остается места для страха!
– Ну что ж, тогда поцелуйте меня на счастье, на прощанье! – сказала Середина.
Мэг подошла и поцеловала ее в щеку, за ней – Чарльз Уоллес. Середина с улыбкой глянула на Кельвина и подмигнула:
– Я была бы не прочь, если бы меня поцеловал и этот милый юноша. Всегда была неравнодушна к рыжим! И к тому же это принесет тебе удачу, милый паренек!
Кельвин наклонился и неловко чмокнул ее в щеку.
Середина ущипнула его за нос:
– Вам еще многому предстоит научиться! – сообщила она.
– Ну что ж, до свидания, милая Середина, – миссис Что-такое явно не терпелось отправиться в путь. – И большое тебе спасибо! Предсказываю, что мы еще увидимся через эон-другой!
– Мне позволено будет спросить на случай, если я захочу взглянуть, куда вы направляетесь? – поинтересовалась Середина.
– На Камазоц, – сообщила миссис Что-такое (Мэг понятия не имела, что это и где это, но само слово вызывало неприятную оторопь, не говоря уже о том, с каким отвращением произносила его миссис Что-такое), – но ты лучше не расстраивайся из-за нас! Ты ведь никогда не любила смотреть на затемненные планеты, а это очень плохо для всех нас, когда ты расстраиваешься!
– Но теперь я не успокоюсь, пока не буду знать, что же случилось с милыми детками! – капризно пожаловалась Середина. – Это моя главная беда: я вечно к кому-то привязываюсь! Если бы я оставалась равнодушной, то без труда была бы счастлива каждую минуту! Ну что ж, мне все же удается оставаться довольной почти все время, и это даже немного любопытно – похныкать для разнообразия! До свидания, все… – конец фразы пропал в громком чиханье.