Третий апостол
Шрифт:
Арвид поднялся было из-за стола, но его опередила Ольга.
— Вы позволите мне, Лидия Станиславовна? — сказала она.
— Но вы же гостья, Оленька… А впрочем, у нас сегодня без затей, попросту. Пойдемте со мной на кухню.
Арвид был доволен. Задуманный им вечер, кажется, удавался. Не бывавшие в его доме раньше Леденев и Франичек держались так естественно, так непринужденно беседовали друг с другом, с хозяйкой дома и его Ольгой, что создавалось впечатление, будто собрались старинные друзья, не раз и не два объединявшиеся за одним столом, одним разговором.
«И маме они по душе, — подумал Арвид. — Как она нашего доктора взяла под опеку… Молодец! Верно говорят, что женщины любят заботиться об одиноких людях. Ну а Леденев, кажется, всех очаровал. Держится просто, естественно и какая светлая голова… Пожалуй, и нашему Кузьмичу — философу нелегко будет с ним потягаться».
…Арвиду исполнилось три года, когда Лидия Станиславовна, эвакуированная в далекий от родной Прибалтики уральский город Сысерть, получила извещение о том, что ее муж, старший лейтенант Карл Казакис, погиб в боях за освобождение Курска. После войны она переехала с маленьким Арвидом в Западноморск, где продолжала учительствовать и растить сына. Ему она посвятила вторую половину жизни.
Мужчины в их доме бывали редко, в основном товарищи ставшего взрослым Арвида да коллеги Лидии Станиславовны по школе. Впрочем, если после войны рядом с нею еще оказывались в учительской представители сильного пола, то с каждым годом их было все меньше, а теперь и вовсе не стало… И вот сейчас присутствие Леденева и доктора Франичека создавало у Арвида, может быть, даже и неосознаваемое им до конца ощущение полноты и покоя, ощущение, которого ему всегда не хватало, в чем Арвид ни за что не признался бы ни себе самому, ни кому бы то ни было.
В комнату вошла Лидия Станиславовна. Она несла цыплят, жареных особым способом, изобретенным ею самой. Отведавший этих цыплят на знаменитые табака и смотреть бы не стал.
Об этом тотчас же не преминул заявить Леденев, который с завидным аппетитом расправлялся с цыпленком.
— Вы волшебница, Лидия Станиславовна, — говорил он. — Поделитесь секретом. Моя Вера Васильевна хоть и мастерица готовить, но такими цыплятами не баловала меня, нет, не баловала. И я буду вам признателен, ежели вы расскажете, как их готовят.
— Обязательно поделюсь рецептом, — улыбаясь отвечала Юрию Алексеевичу хозяйка. — Но лучше приезжайте к нам в гости с женой. Я открою ей секрет прямо у плиты. А вам еще предложить, Вацлав Матисович? Может быть, хотите гарниру? Не стесняйтесь…
— Пытаюсь, Лидия Станиславовна, пытаюсь не стесняться, — сказал доктор. — Знаете, я разделяю точку зрения Юрия Алексеевича. Вы добрый специалист по части готовить кушать.
— Женщине всегда приятно, когда ее хвалят за стряпню. Но я должна часть ваших восторгов переадресовать моей помощнице… Без вас, Оля, цыплята были бы хуже.
— Вы льстите мне, Лидия Станиславовна. Моя роль здесь была сугубо подчиненной, косвенной, — возразила Ольга.
— Может быть, покажусь вам консерватором, эдаким замшелым охранителем «Домостроя», — сказал Леденев, — хотя в самом этом своде нравственных прописей нет ничего реакционного, яркий документ эпохи, вот и все, только никогда не соглашусь, что все эти кафе, рестораны, фабрики-кухни, столовые самообслуживания и прочее в том же духе могут заменить прелесть домашнего приготовления пищи, очарование вот такого ужина, сооруженного руками лучших представительниц прекрасного пола…
— А вы знаете, каких трудов стоит такой ужин представительницам? — спросила Лидия Станиславовна улыбаясь.
— Представьте себе, знаю, — спокойно ответил Юрий Алексеевич, — поскольку сам иногда готовлю. Это происходит в том случае, если ухожу со службы по звонку, а жена задерживается в школе после звонка…
— Но это бывает нечасто? — не унималась Ольга.
— Нечасто, — согласился Леденев. — Но бывает… А знаете, готовить не так уж трудно и времени надо немного, если есть необходимые продукты. Это главное… Помогают и различные приспособления на кухне. Надо идти именно по этому пути! Порою наши хозяйки больше времени проводят в очередях, которые возникают чаще всего из-за нерасторопности продавцов, плохой организации торговли, которая на руку самим продавцам. На стояние в очередях уходит больше времени, нежели на собственно кухонную работу. Не так ли?
— Увы, — проговорила Лидия Станиславовна. — К сожалению, вы правы, Юрий Алексеевич. И, как выяснилось, вы свободно ориентируетесь не только в философских и религиозных вопросах, но и знакомы с морем житейским.
Леденев отложил очищенную от мяса косточку и вздохнул.
— Что делать, Лидия Станиславовна? Быт, он и противник наш, и союзник, относиться к нему надо всерьез… Не делать из него культа, но и не пренебрегать им. В течение жизни человеку предоставляется возможность для того, чтобы он максимально выявил самого себя, сокрытые достоинства. Для этого необходимо свободное время. Организация быта экономит нам его. Впрочем, часто бывает так: мы выгадываем секунды и минуты за счет заполнившей наш мир техники, а затем не знаем, что нам делать с часами и днями досуга, который не умеем использовать толком. Ну, это уже иная тема…
— Еще по одному цыпленку? — предложила Лидия Станиславовна.
— Помилосердствуйте! — воскликнул Вацлав Матисович.
— Сыт, сыт по горло, дорогая хозяюшка, — вторил ему Леденев.
— Тогда, Арвид, уводи гостей в уголок, к дивану, а я уберу со стола и подам прямо туда кофе. Или, может быть, чай? Нет-нет, Оленька! Я справлюсь сама, ты займи гостей…
Все решили, что надо пить кофе, тем более, доктор Франичек обещал заварить его так, как это делают в Рио-де-Жанейро. Перешли к дивану и расположились у полки-стенки, которая отделяла этот уютный уголок от остальной части гостиной. На полке стояли модели кораблей — давнишнее увлечение Арвида.
Разговор начался с моделей. Арвид снова посетовал на то обстоятельство, что наши спортсмены-парусники не смогли еще доказать всему миру, как они могут пересекать океаны в одиночку. «Или хотя бы парами», — добавила Ольга, лукаво поглядывая на Арвида. Лидия Станиславовна и Вацлав Матисович принесли кофе. Сооруженный по-бразильски, он был просто изумителен… Постепенно разговор вернулся к проблемам религии и просвещенного атеизма.
— Мне приходилось знакомиться с творчеством Василия Розанова, — заговорила Ольга, — в той его части, которая примыкает к особому, розановскому, осмыслению христианства. Незаурядный русский литератор считает, что любая религия проникнута философией смерти и несовместима с живущим, окружающим миром.