Третий глаз-алмаз

Донцова Дарья

– Кто там? – звонко спросила Барсукова и распахнула дверь.

– Здрасти, – улыбнулась я.

Тельма Генриховна оказалась крепко сбитой и, вот уж странность для старушки, очень высокой дамой.

– Добрый вечер, – после небольшого колебания ответила хозяйка, – вы кто?

– Даша Васильева, – весело объявила я.

Простая фамилия вновь удивила Барсукову.

– Васильева, Васильева…

– Час назад я сообщила вам о смерти Лукашиной!

Тельма Генриховна сдвинула брови к переносице.

– Я уже ответила, что не знакома с ней! Право слово, вы назойливы.

– Зато

я редко вру! – парировала я. – Давайте сократим путь к правде. Во время нашей беседы по телефону я ни разу не назвала имени умершей, произносила только ее фамилию, а вы в какой-то момент заявили, что ничего не знаете о Светлане Лукашиной. Откуда вы знаете, как звали умершую?

Тельма Генриховна заморгала, потом сделала рукой приглашающий жест.

– Прошу.

Я вошла в темный, кажущийся бесконечным коридор, хозяйка с грохотом закрыла дверь.

– Кто вы? – зло спросила она.

– Даша Васильева.

– Назваться можно хоть царицей Савской, покажите паспорт!

– Он остался дома, права подойдут?

– Давайте!

Я протянула Тельме Генриховне заламинированные права.

– Ладно, – спустя короткое время сказала хозяйка, – допустим, вы Васильева. Дальше что?

– Светлана Лукашина умерла.

– Мне до нее нет дела!

– Светлана была одинока.

– Каждый достоин своей судьбы.

– Тело лежит в больничном морге!

– Ну и?

– Надо ее похоронить.

– И что?

– Наверное, она предвидела свой конец.

– Ну и? – тупо твердила Барсукова.

– Неужели вам ее не жаль?

– Каждый достоин своей судьбы, – повторила старуха. – Я тоже живу одна, хоть и вырастила четверых. Светлана о матери вспоминала? Звонила ей? Интересовалась, как я живу? Нет! Я, между прочим, знаю, что значит одиночество, поэтому давно на похороны деньги отложила, в случае чего соседи меня упокоят, а дочки не придут! Хотя…

Барсукова махнула рукой.

– Светлана ваша дочь! – ахнула я. – Простите, не знала! Понимаете… тут… наверное, неуместно сейчас… лучше завтра… но… дело не терпит отлагательств, девочка может погибнуть… и…

Тельма Генриховна вскинула голову.

– Не лопочи, – оборвала она меня, – Света мне не родная, я ее мачеха.

– Фу, – выдохнула я, – пожалуйста, помогите! Похоже, Лукашина попала в криминальную историю.

Барсукова внимательно осмотрела меня с головы до ног и решительно сказала:

– Пошли на кухню.

Едва я устроилась за большим столом, как хозяйка велела:

– Рассказывай.

Пришлось излагать слегка подкорректированный вариант событий: я убрала писателя-графомана, оставила лишь похищенную девочку и задала главный вопрос:

– Подскажите, есть ли у Светланы знакомый Владимир и где его искать?

Тельма Генриховна положила руки на стол.

– Мы давно не виделись.

– Очень жаль, – расстроилась я, – но вы говорили про четверых дочерей, значит, у Светы есть три сестры?

– Сестры? – скорчила гримасу Барсукова. – Ах, сестры! Да уж! Родственные души!

– Может, дадите мне их телефончики? – попросила я.

– Зачем? – спокойно

осведомилась старуха.

– Похищенная девочка, – напомнила я, – вероятно, Света поддерживала отношения с родственницами, делилась с ними…

– С кем? – неожиданно засмеялась Тельма. – С девками? Нет, конечно! Они друг друга ненавидели! У вас есть сестры?

– Нет, – покачала я головой.

– Вот и скажите спасибо родителям, – заявила Тельма. – А Сергей со Златой сумасшедшие были. Вернее, он нормальный, только слабый, а она!..

– Вы вторая жена Сергея?

– Верно.

– А девочки – его дочери от первого брака?

– Можно и так сказать, – загадочно ответила Тельма. – Злата начудила по полной программе, богомолка наша! Встречаются люди, которые всем активно добра хотят! Мой вам совет от всей души, стороной слишком ласковых людей обходите, иначе они вас утопят в дерьме собственных добрых дел!

– Похоже, Злата вам чем-то досадила, – констатировала я.

Тельма опять скорчила гримасу.

– Вам придет в голову удочерить троих детей, неизвестно чьих, без роду без племени, чужих спиногрызов, и устроить собственному ребенку ад кромешный? Детей имеете?

– Двоих, – коротко ответила я.

– А если к ним еще пяток подзаборников предложат, возьмете?

Я стала перебирать пальцем рассыпанные по клеенке крошки. И Аркадия, и Машу я не рожала. Кеша достался мне в детском возрасте, а Маша – младенцем в пеленках. Но я всегда считала, что поговорка: «Не та мать, что родила, а та, что вырастила» – верна на сто процентов.

Барсукова продолжала смотреть на меня, я покачала головой.

– Пять детей большая ответственность, наверное, я не рискнула бы взвалить ее на свои плечи. И потом, их надо накормить, одеть, выучить, может, я слишком приземленная, но считаю, что, рожая нового человека или беря его на воспитание, следует подумать и о материальной стороне вопроса. Ну, грубо говоря, посчитать: ты способен купить одну пару ботиночек или две? Хотя я видела очень счастливые семьи, где ели месяцами одни пустые макароны, а младшие донашивали одежду за старшими и были очень довольны. С другой стороны, я встречала несчастных детей, в распоряжении которых был трехэтажный дом, личный шофер, пони и горы игрушек.

– Брат с сестрой или два однополых спиногрыза всегда будут ненавидеть друг друга, – запальчиво воскликнула Тельма.

– По-моему, вы ошибаетесь, – тихо сказала я.

– Нет, – старуха стукнула кулаком по столу, – просто одни умеют притворяться, а другие нет. В раннем детстве милые детки постоянно дерутся, в подростковом возрасте ненавидят родителей за то, что те нарожали кучу отпрысков. Чем старше становятся кровные родственнички, тем сильнее их ревность и ненависть! Один брат основывает бизнес, добивается успеха, живет шикарно, а другой неудачник. И если первый патронирует второго, берет его к себе на работу, платит хорошие деньги… ох, беда! Зреет в этой семье взрыв, перед которым атомная война – игрушки! А после смерти родителей? Грызня за наследство! Ради сарая на шести сотках сестрички готовы глотки друг другу перегрызть!