Третий источник
Шрифт:
Мир вздрогнул и изменился. Что-то незримое, но неизменно произошедшее. Словно волна, которую невозможно заметить. Гладиатор обернулся. Шейные позвонки заскрипели до отвращения громко.
– Ты видел? – спросил он художника.
– Не знаю. Скорее, почувствовал, – по лбу художника скатилась бирюзовая капля пота.
Ка-доби на его плече тяжело вздохнул.
– Такое чувство, что тьма вокруг стала гуще, – сказал гладиатор.
– Значит, Редлак уже добрался до камня скорби, – снова тяжело вздохнул ка-доби.
– Это
– Тот, что мой брат, – зверек помрачнел. В больших глазах появились слезы. – Скоро этот мир погрузится во мрак, – сказал он, смахивая лапкой с мохнатой мордочки серебряные капли.
– Почему бы тебе не отправить своего брата в небытие, как ты проделал это со зверем? – предложил гладиатор.
– А ты бы смог? – зверек, казалось, заглянул прямо в его мысли. – Еще бы раз смог убить брата своей возлюбленной?
Гладиатор не ответил.
– Скоро здесь появится еще один зверь. Много зверей, и я уже не смогу ничего сделать. Метане впустит их всех.
Еще одна незримая волна прокатилась по миру.
– А как же ребенок? – спросил художник, и новые капли кровавого пота скатились по его лицу.
– Боюсь, ребенок тоже умрет, – тихо сказал ка-доби.
– А зверь? – голос гладиатора прозвучал неестественно жестко. – Зверь, который на меня напал. Он тоже поднимется из небытия?
– Зверь? – большие серо-зеленые глаза ка-доби встретились с холодным голубым взглядом гладиатора. – Не лучше ли тебе поискать зверя внутри себя?
– Не думай, что я всего лишь старик, пушистик!
– Ну так и докажи. Помоги спасти этот мир!
– Зачем? Я в нем всего пару часов, и он мне уже не нравится, – гладиатор поморщился, услышав скрип собственных суставов. – К тому же здесь с моим телом творится что-то непонятное. Какого черта я скриплю, как старая телега, а художник потеет масляными красками?! И не надо говорить мне, что в каждом мире свои законы и здесь правит дух, а не тело! Хватит! Я сюда не просился. Ты сам нас привел!
– Вообще-то это мы пришли за ним, – осторожно вставил художник.
– Я просто искал тихое место, где можно умереть.
– Ну так и умри здесь. В борьбе, – художник выгнул шею, пытаясь заглянуть в глаза сидящему на плече ка-доби. – По-моему, в этом намного больше смысла, чем тихо ненавидеть себя за совершенное и упущенное.
По лесу прокатилось несколько волн подряд. Деревья ожили, нехотя разгибая непослушные ветви. Гладиатор молчал. Ка-доби ловко перепрыгнул к нему на плечо.
– Это случится и с вашим миром, – сказал он ему на ухо. – Тьма проникнет повсюду. Она подчинит внешний и внутренний мир этой планеты. Зверь уже проснулся. И зверь голоден. Зверь внутри каждого из нас. И единственный способ спастись – это отправить его обратно в клетку, где ему и следует быть.
Хорнадо-дел-Муэрто. Зов был громким и призывным. Уродцы просыпались и, щурясь, вглядывались в далекие выходы из своих затянутых мраком нор. Но солнце все еще было ярким. Поэтому Стефану пришлось ждать ночи, когда тьма спрячет уродливые лица, поглотив детали.
– Дети мои! – боль и отчаяние заставили Стефана упасть на колени. Дорожная пыль покрыла мокрое от пота
– Я знаю, – в женских глазах слезами блестело понимание и сочувствие. – Я тоже это чувствую. Их боль. Их страдания. Они ведь и мои дети.
– Дети, – по грязным щекам Стефана покатились слезы. – Наши дети, – он обнял женщину, прижимаясь губами к ее груди.
– Мы освободим их.
– Нет!
– Мы обязаны освободить их! – она оторвала Стефана от своей груди и поцеловала в губы, прекращая его стенания. – Обязаны! Слышишь?!
Он, не моргая, смотрел ей в глаза, переполняемые болью.
– Ты и я, – она обернулась, вглядываясь в лица своих братьев и сестер. – Мы все. Мы в ответе за них.
– Нет, – Стефан повалился на спину, выскальзывая из женских рук. Боль, проникающая в его сознание, усилилась. – Я слышу их! Слышу их всех, – он застонал. – А они слышат меня. Слышат нас!
– В эту ночь, – женщина снова склонилась над ним. – В эту ночь мы освободим их. Освободим их всех. Но до этого… – ее руки скользнули по животу Стефана. Вниз. Не очень нежно, но весьма настойчиво. – Но до этого мы не должны усиливать их боль своим отчаянием. Понимаешь? – она заглянула Стефану в глаза. – Пусть они чувствуют нашу радость. Наше счастье, – она медленно опустила бедра, жадно хватая ртом воздух.
– Я не люблю тебя, – прошептал Стефан, но боль, которую он слышал в своем сознании, стихла. На место ей пришли желание и страсть. Чужие, но это было лучше, чем страдание и отчаяние. Стефан замер, привыкая к новому телу.
– Покажи нам свои мысли, – велела ему женщина. – Покажи нам все, что знаешь о том, что мы сейчас делаем.
Она жестом поманила к себе стоявшую рядом женщину и поцеловала в губы. Братья и сестры неторопливо собирались в пары. Робко, словно безобидные животные, которых ведет фантазия. Они стояли возле открытых дверей в мир Стефана и осторожно заглядывали внутрь. Шаг за шагом. Дальше и дальше. К запахам, стонам, фантазиям. И где-то далеко их дети – жители проклятого города Хорнадо-дел-Муэрто – отзывались на эти мысли. Принимали их. И темные подвалы наполнялись желанием и криками. Дикими, страстными.
– Не останавливайся! – велела Стефану женщина.
– Не остановлюсь.
– Это будет наш подарок для них.
– Перед тем, как они станут свободны.
– Да, перед тем, как наступит ночь.
Десятки каминов вспыхнули, освещая кристально белые залы. Кип вздрогнул, но тут же взял себя в руки, не желая, чтобы новый друг уличил его в трусости.
– Не бойся, – женщина, которую он разбудил, протянула ему руку.
В глубине колодца, возле которого она сидела, что-то ожило и начало пульсировать. Теплая улыбка изогнула тонкие губы Метане, но глаза под копной золотых волос остались темными и холодными. Кип почувствовал, как кто-то посторонний заглядывает в его мысли, заставляет вспомнить то, что он так отчаянно пытался забыть в последние годы…