Третий лишний
Шрифт:
– Клади чего хочешь, лишь бы вкусно было.
– ответила экономка более спокойно. В этом доме все любили поесть и экономка не была исключением. А особенно вкусным будет пирог, если его пекут по твоему желанию и для тебя, а не для хозяев. Пусть не на долго, но некоторое время в этом доме теперь она - Мэри полноправная хозяйка и уж она постарается использовать свалившуюся на нее привилегию во свое благо.
Через две недели дом сиял чистотой, не осталось ни одной комнаты, где бы не прибрались Ханна и Марта.
– Еще немного, - шутила прислуга, - и Мэри будет как в
К вечеру они были совершенно без сил, но не шутить не могли. Еще Ханну спасало, что ей не запретили петь в хоре, потому она хотя бы изредка могла вырваться из дома. Зато когда она шла в церковь, то становилось плохо экономке, потому как видеть Ханну в нарядном платье из дорогой ткани, перепавшей от хозяйки, с изящной прической она спокойно не могла. У них так и продолжалось: сначала экономка изводила Ханну работой и придирками, а потом Ханна изводила экономку своими платьями и праздничным видом. Причем, чем больше придиралась Мэри, тем лучше старалась выглядеть Ханна. За их негласным противоборством с любопытством наблюдали Марта и Марджори.
Глава 15
Мистер и миссис Гриндл вернулась в Блумберг лишь через два месяца, в начале февраля. Их приезд был неожиданным, и к такому сюрпризу в доме оказались все не готовы.
Из всей прислуги, Марджори была единственной, кто искренне брадовался возвращению хозяев. От радости кухарка подпрыгивала и хлопала в ладоши, ведь для нее возвращение хозяев означало окончание самодурства экономки и начало покойной, стабильной жизни без придирок и угроз увольнения. Смотреть на пышногрудую кухарку, сотрясоющию в порыве восторга своими пышными формами, Ханна без улыбки не могла.
Марта тоже радовалась, но гораздо сдержаннее. Даже ее, непритязательную и немного молчаливую служанку, Большая Мэри достала до чертиков. Каждый раз, когда заходила речь об экономке, Марта злилась и чертыхалась, хотя обычно была спокойной и уравновешенной женщиной.
Зато сама экономка погрузилась в печаль. Время ее полновластия и самодурства подошло к концу. Она только освоилась и стала совсем без зазрения совести гонять прислугу по своим нуждам, почувствовала себя полновластной хозяйкой большого дома, как ее сладкая жизнь резко закончилась. От охватившего ее расстройства, она будто сдулась, голос ее стал тише и из грозной домоуправительницы она почти тот час превратилась в немолодую испуганную толстую женщину с больными ногами и слабым сердцем.
Ханна же своих чувств и эмоций не выказывала, старалась держать себя сдержанно и подчеркнуто уважительно, но без заискивания.
"В конце, концов, - решила она, - если мне после жалоб Мэри дадут расчет, то хотя бы буду держаться с достоинством, не доставив им радости увидеть мои слезы".
Судя по мстительному взгляду экономки и по поджатым губам, ей не терпелось пожаловаться хозяевам.
– Эмма! Разнеси вещи по комнатам и наполни ванну!
– прокаркала экономка, стараясь находиться поближе к хозяйке и выказывая свое почтение.
Сверкнув глазами, Ханна пренебрежительно повернулась к ней спиной и направилась в холл за вещами. Сумки, чемоданы и саквояж... вещей было много. Взяв большой чемодан за ручку, служанка потащила его наверх. По дороге решив, что это скорее всего чемодан мистера Гриндла, она направилась в его комнату. Подойдя к двери, толкнула ее плечом и, таща двумя руками чемодан за ручку, спиной вошла в комнату. Из-за злости и захватившего ее раздражения или по нелепой случайности, но, затаскивая чемодан, Ханна не допускала мысли, что в комнате может кто-то быть.
Выдохнув, она резко отпустила ручку чемодана и он упал на пол с глухим звуком. Еще служанка собиралась хорошенько пнуть по дорожной сумке, но после услышанного за спиной покашливания, ее занесенная нога так и осталась висеть в воздухе.
– Вижу, что проведенное время не пошло вам на пользу.
– раздался насмешливый голос. Обернувшись, она увидела мистера Гриндла в турецком халате, накинутом поверх рубашки и брюк.
– Как погляжу, так вы все больше отбиваетесь от рук и ведете себя совершенно отвратительно.
– Послушаете, что скажет Мэри, еще больше удивитесь.
– огрызнулась служанка, не отводя глаз. Это было вызывающе, но она так устала бояться и теперь отступать была не намерена.
– И что такого она должна мне поведать?
– Что пожелаете, за ней не станет. Думаю, вы будете довольны.
– за его отсутствие, Ханна похудела и теперь казалась повзрослевшей. Он не мог пока осознать в чем дело, но интуитивно почувствовал, что Ханна изменилась. И судя по ее усталому виду, Айзек удовлетворенно отметил про себя, что в его отсутствие ей было не сладко.
– Вам не кажется, что вы забываетесь?
– строго сказал он, указывая служанке ее место.
– Возможно, мистер Гриндл.
– согласилась Ханна, но ни раскаяния, ни извинения он не дождался. Прислуга на него смотрела дерзко, даже несколько вызывающе.
– Вы будете уволены.
– пригрозил он, считая, что такие дерзости служанкам спускать нельзя.
– Как вам будет угодно.
– она продолжала спокойно стоять, не выказывая ни малейшего расстройства.
– Полагаю, мне можно уже собирать вещи?
Айзек внимательно разглядывал ее, гадая, какая пчела ее ужалила. Если раньше он доводил ее до слез, то теперь его попытка указать ей место и надавить, не удалась.
"Возможно, - подумал он, - эта проныра уже нашла другое место. И я буду не я, если ты так легко упорхнешь от меня".
– Вам нужны рекомендации?
– небрежно бросил он, показывая полное равнодушие к ее персоне.
– А вы их дадите?
– недоверчивые нотки послышались в ее голосе.
– Отчего же не дать, если вы отработаете еще некоторое время, пока мы найдем замену, недели 2-3, а может и быстрее.
– Айзек старался говорить, как можно равнодушнее, но только он знал, какая внутри него клокотала ярость.