Третий Рим
Шрифт:
– Ну что, может поглядим вечерний Питер? – предложил он спустя минуту. – Я тут лет пять не был.
– Обязательно, – кивнул Майский, – а для начала прокатимся на Невский, как там моя родная комната.
Часть 3. Легато*
Глава 1. Салют над Невой
Спустя непродолжительное время вся четверка миновала зал, в котором весело гремела музыка и было полно народу, вышла наружу и спустилась
Вдоль нее, разбрызгивая ошметки мокрого снега, изредка проносились автомобили, в призрачном свете редких фонарей клубился туман, на дворе стояла оттепель.
Вдали мигнул зеленый огонек, химик призывно замахал рукой, и к парапету подкатила бежевая «Волга».
– Привет, мастер, – нагнулся к открытому окну минер. – Прокатимся?
Пожилой таксист молча кивнул, и все уселись внутрь.
– Значит так отец, – скрипнул передним сидением Туровер. – Едем на Невский.
– Добро, – послышалось в ответ, и машина рванулась с места.
За окнами замелькали громады домов, рекламные щиты и неоновые вывески ночных клубов. Затем, автомобиль свернул на тускло освещенную улицу, сбросил скорость и стал подскакивать на выбоинах.
– Ну и дорога, – послышалось сзади, – почти как у нас в Полярном.
– Да, сынки, тут сейчас как в блокаду, тихий ужас, – вздохнув, сказал таксист и переключил
скорость.
Минут через пять автомобиль вырулил на Невский, и водитель поинтересовался – куда дальше.
– К Дому книги папаша, – откликнулся помощник, – там встанешь.
У старинного, изысканной архитектуры особняка машина скрипнула тормозами, офицеры расплатились и вышли наружу. Кругом бурлила ночная жизнь, суетились многочисленные прохожие, и катил нескончаемый поток автомобилей.
– Да, давненько я не был в родительских пенатах, – оглянулся вокруг помощник и показал рукой, – нам сюда.
Следуя за ним, вся группа миновала особняк, вошла под высокую арку и оказалась в заваленном снегом дворе, куда выходили парадные видавшего лучшие времена дома.
Майский направился к крайнему, все поднялись по гулкому пролету на второй этаж, и он открыл ключом высокую обшарпанную дверь, с учиненной на ней мелом надписью «fuck you!» и несколькими звонками сбоку.
За ней темнела кишка длинного, освещенного одинокой лампочкой коридора, чувствовался запах кухни, и слышалась тихо льющаяся откуда-то музыка.
– Пошли – сказал помощник, они проследовали к третьей от входа двери, и он снова зазвенел ключами.
В конце коридора возник какой-то силуэт, послышалось шарканье тапочек, и к офицерам подошла, миниатюрная, укутанная в шаль старушка.
– Никак Саня? – подслеповато щурясь, всплеснула она ручками, и со словами, – я, тетя Кира, я, – Майский наклонился и нежно поцеловал старушку в щеку.
– Вот, заехал с оказий, – растроганно прогудел он. – А ты все такая же молодец.
– Какое
– Спасибо, Кира Андреевна, – открыл дверь помощник, пошарил по стене и щелкнул выключателем.
Лампа с абажуром высветили высокие, оклеенные дешевыми обоями стены, с висящими на них несколькими олеографиями, стоящий в центре круглый стол, с придвинутыми к нему венскими стульями, прошлого века платяной шкаф с горкой у окна, а также две аккуратно застеленные и разделенные ширмой, кровати.
– Да, уже третий год, как ушла Машенька, – посмотрела на стоящую на горке фотографию старушка и тихо вздохнула.
– Это моя мама, – кашлянул в кулак помощник. – Ну а как у тебя дела, тетя Кира, пенсию платят?
– А это когда как, батюшка, бывает, что и задерживают
– И как же тогда, ведь у тебя никого нет?
– А сколько мне надо, – вяло махнула рукой старушка.– Попью чайку с сухариком и жива. Да и соседи всегда выручают.
– М – да, – нахмурился Майский и полез в карман за бумажником.
– Постой, – перехватил его руку Туровер. – Кира Андреевна, это Вам, – и протянул ей стодолларовую купюру.
– Окстись, батюшка, на што она мне?! – испугалась старушка.
– Бери, бери, тетя Кира, у нас еще есть, – вручил ей еще одну Майский. – Попросишь соседей, что б поменяли в обменнике.
– Спасибо вам сынки, спасибо, – прошептали бледные губы.
– Значит так, – осторожно взял ее за плечи Майский. – Мы сейчас уйдем, а потом я еще наведаюсь, так, что не скучай.
– Буду ждать тебя Сашенька, очень, – по – птичьи кивнула головой старушка, и все покинули комнату.
На прощание Майский еще раз поцеловал старушку в щеку, затем гости тепло поздравили ее с наступающим Новым Годом и вышли наружу.
– Мамина ближайшая подруга, – спускаясь по лестнице, растроганно сказал помощник. – У нее с фронта муж и два сына не вернулись. Такие вот дела.
– Во дворе офицеры закурили, с минуту помолчали и направились в сторону арки.
Некоторое время они неспешно шли по проспекту, с интересом разглядывая прохожих, автомобили и искрящиеся огнями вывески. После забытого богом Полярного все казалось нереальным, словно в кино.
Потом моряки заметили, что на лицах окружающих их людей нет улыбок, фасады многих домов облупились, а у мусорных баках подворотен слоняются какие-то тени.
– Да, и тут, как я погляжу разруха, – процедил сквозь зубы Туровер. – А ведь какой город был.
Затем они вышли к Александро-Невской лавре, остановили у нее какого-то частника и вернулись в «Северную Пальмиру».
Без четверти девять утра, из коридора послышалось бодрое «подъем!» и в каюте Туровера появился благоухающий парфумом Алька.