Третья мировая сетевая война

Коровин Валерий Михайлович

Вторая фаза сетевой операции — подавление способности противника к физическому системному сопротивлению после достижения информационного превосходства. Происходить это может через разложение управленческого аппарата государства или любого другого образования. Здесь в ход идут и идеологическая обработка, и вербовка, и откровенная прямая коррупция. Всё это желательно проводить на фоне создания перманентных бытовых проблем, а также психологического давления. В боевых условиях соответствующий эффект достигается завоеванием превосходства в воздухе путём подавления системы ПВО противника. И в том и в другом случае вторая фаза сетевой войны подразумевает устранение способности к системному согласованному сопротивлению, когда разложение и информационное превосходство полностью деморализуют противника.

После этого начинается третья фаза сетевой войны — последовательное уничтожение наиболее крупных и жизнеспособных объектов, оставшихся без управления, но ещё способных восстановить сопротивление. Под подобными объектами подразумеваются как министерства и ведомства, так и военные штабы

или остатки воинских соединений.

Четвёртой, завершающей, фазой сетевой операции является полное и окончательное устранение любых возможных очагов сопротивления, будь то небольшие СМИ, маргинальные группы или разрозненные воинские соединения и части.

Основной отличительной чертой сетевой операции является то, что все четыре фазы реализуются так стремительно, что не оставляют противнику возможности не только собраться с силами, но и принять нужные решения. В масштабах государства это может занимать от нескольких месяцев до нескольких лет, в то время как незначительные субъекты могут быть устранены за несколько суток. К тому же каждая из последующих фаз может идти внахлёст, то есть начинать реализовываться, не дожидаясь полного завершения предыдущей фазы. В идеальных условиях все четыре фазы реализуются практически одновременно, с небольшим зазором по старту. При этом началу всей сетевой операции должен предшествовать значительный период сбора и анализа информации о противнике, ибо сама сетевая операция, состоящая из четырёх вышеназванных фаз, является лишь завершающим сбор полных и общих сведений о противнике этапом.

Намерение командира — осведомлённость исполнителя

В сетевых войнах практически, за исключением крайних случаев и чрезвычайных ситуаций, отсутствует такое понятие, как приказ, зато преобладает такое явление, как намерение командира. В военной стратегии — в сетецентричных войнах — всё это имеет свои аналоги. Вообще само это понятие пришло из военной стратегии. Так как в классической индустриальной войне соединение действует на базе платформы, у каждого соединения или подразделения есть командир, отдающий прямой приказ, который должен быть исполнен буквально: «Перебраться на тот берег и захватить плацдарм». Все при этом могут осознавать, что там их ждут катастрофа и погибель, что перебраться напрямую нет возможности, потому что впереди болото и все утонут. Но даже в случае удачной переправы на месте их ждут превосходящие силы противника, в результате чего там все погибнут. Сам командир подразделения также может не понимать, зачем это нужно, но он тоже должен выполнить буквально полученный от своего вышестоящего командира прямой приказ. Повинуясь армейской дисциплине и долгу, он идёт туда, в болото, и тонет там почти всем батальоном. Десять человек, которые всё же выбираются на берег, умирают под огнём закрепившегося там врага. Так геройски погибает батальон в условиях классической индустриальной войны.

В сетевых войнах командир старается уходить от прямого приказа, потому что это снижает качество реализации его конечного намерения. Командование исходит из того, что необходим не сам факт лобового наступления, а создание видимости наступления для того, чтобы отвлечь внимание противника от обходного манёвра. Именно это и разъясняется подчиненным, то есть непосредственным сетевым операторам, — что нужно достичь и какого результата добиться. То, как будет достигнута поставленная цель, — следствие наложения множества факторов — от интеллектуальных до технологических.

Дальше соединение действует, в сравнении с индустриальной войной, в довольно свободном, даже несколько «вольготном» режиме, самостоятельно оценивая ситуацию, анализируя полученные данные, требуя нужной дополнительной информации и в итоге самостоятельно принимая решения — как на уровне командиров, так и на уровне конкретных исполнителей. Исходя из сложившихся и стремительно меняющихся обстоятельств, командиры могут самостоятельно корректировать принятые решения в пользу более эффективного и бескровного выполнения поставленной задачи, использовать реально имеющиеся возможности и запрашивать необходимую поддержку у центра, в том числе и через голову вышестоящего командира. Каждый сетевой актор в курсе конечного намерения командира, итогового замысла относительно того, что хочет командование в конечном итоге получить, какого результата оно намеревается достигнуть. Понимая это намерение, элемент сети, группа, узел самосинхронизируются как с окружающей действительностью, так и друг с другом, создавая в процессе реализации задачи локальные соединения необходимой конфигурации. Всё это происходит с учётом тайминга — времени, отведённого для реализации той или иной задачи. В уходе от прямого, буквального приказа кроется совершенно другой системный подход к достижению цели наиболее эффективным и наименее затратным образом. В этом случае намерение командира реализуется с опорой на фактор всеобщей осведомлённости.

Всеобщая осведомлённость

Одной из отличительных черт сетевой операции является всеобщая осведомлённость. Всеобщая ситуационная осведомленность и понимание намерений командования, в сочетании со способностью к синхронизации и самосинхронизации, позволяет координировать сложные действия и эффекты, что приводит к объединению эффектов на разных уровнях, в рамках которых различные действия опираются друг на друга синергетически.

Каждый актор имеет доступ к общей сети, а соответственно, к общей базе данных, используя информацию из которой, он по умолчанию

действует синхронно с остальными боевыми единицами. Этот доступ он может получить как непосредственно, так и при помощи сетевого оператора, в зависимости от обстоятельств. К тому же каждый солдат при необходимости может быть в курсе всех переговоров, ведущихся между штабом и остальными акторами, вплоть до «прослушивания»… мыслей остальных участников операции. В то же время боевая единица — это то понятие, которое не совсем правомерно для описания сетевых операций. То, что в индустриальных войнах представляло собой в буквальном смысле одну человеческую единицу с ограниченными форматом действия этой единицы возможностями, в сетевой войне являет собой обобщающую систему. Решение, принятое такой системой на поле боя, может в целом изменить ход событий, а также общую стратегию действий, если оно принято на основе стремительно полученных новых данных и качественно меняет тактику ведения операции. Каждый актор в этом случае, учитывая намерения командира, то есть будучи полностью осведомлённым о конечной, даже не тактической, а стратегической цели всей операции, может не только воспользоваться общедоступными данными на базе принципа всеобщей осведомлённости, но также и пополнить общую базу и, что самое важное, имеет возможность и полномочия сформировать необходимый контекст, если он ему нужен для исполнения той или иной задачи. А именно, находясь на «поле боя» — здесь подразумевается необязательно площадка боестолкновения, но и любая другая среда проведения сетевой операции, — актор имеет возможность оперативно связаться с представителем информационного агентства. Но также с отдельным журналистом, дипломатом или политиком и путём полной или частичной передачи имеющейся информации сформировать необходимый ему на текущий момент для выполнения того или иного действия контекст. Переданное с «поля боя» сообщение может в секунды попасть на основные мировые новостные ленты, повлиять на котировки акций, что, в свою очередь, может оперативно скорректировать принятие политических решений теми или иными субъектами, так или иначе имеющими отношение к операции, и тем самым изменить ход общих событий, повлияв на конечный исход конкретного «сражения».

Актор имеет возможность влиять и на социальную, и на политическую ситуацию в каждом конкретном месте своего пребывания, имея превосходство в доступе к информации, в скорости связи с другими акторами, а также координируя свои действия со штабом, обеспечивающим всеобщую осведомлённость всем участникам процесса. В этом смысле солдат сетевой войны — это универсальный солдат, представляющий собой комплекс максимальных возможностей, а иными словами — обобщающую систему, способную осуществить, по сути, любую операцию, реализуемую в сфере его компетенции, — в пространстве материального информационного общества, достигая любой цели. Солдат постлиберального общества будущего — это совершенный кибернетический организм с практически неограниченными возможностями.

Перед финальной битвой

Эпоха тайных организаций и закрытость элит

С наступлением эпохи постмодерна и принятием новых сетевых стратегий всё больше теряют свой привычный смысл секретные службы и секретные агенты. Разведка как таковая стремительно принимает постпозитивистский формат — меньше документов и конкретных данных, больше образов, подразумеваний и контекстов. Конспирология с её заговорами, масонами и тайными обществами, констатирующая очевидное при отсутствии прямых доказательств, входит в повседневный оборот. Хотя и масоны, и представители тайных обществ — как на Западе в целом, так и в Америке в частности — продолжают играть не последнюю роль в элитах в виде необходимого элемента политического декора. Действительно, к примеру, оба Буша, да и значительная часть представителей американских элит входят в так называемое тайное общество «Череп и кости». В это тайное общество в прежние годы входили многие руководители ЦРУ, силовых ведомств, другие представительные американской элиты. А сколько таких обществ, реально влияющих на судьбы мира до сих пор? Сложно согласиться с тем, что всё это уже скорее некий формальный символ принадлежности к элите, архаичный пережиток. Как, например, королева Великобритании, является символичным ориентиром Великобритании и британских элит, так символом американских элит — тайные общества. На сегодня тайное общество — это некий профсоюз элитарных групп, часто противостоящих друг другу в вопросах тактики достижения мирового могущества. О стратегии там не спорят.

Постмодерн, доминация которого всё больше проявляет себя, открывает равные возможности и для традиции, и для модерна. Например, в современном обществе вместе с обычными людьми, вместе с типовыми обывателями сосуществуют как старообрядцы, исповедующие древние, архаичные культы, так и те, кто меняют пол, встраивают в организм искусственные органы, с помощью химикатов или генной модификации изменяют возможности собственного организма. Киборги, мутанты, клоны — реальность не столь далёкая, сколь казалось ещё буквально несколько лет назад. Пройдёт не так много времени, и они начнут всё чаще появляться среди людей, размывая понятие «человек», раздвигая его границы, заменяя индивидуума — человека неделимого — на дивидуума постмодерна, встроенного в сети точно так, как индивидуум модерна был встроен в социум. Но точно так, как в нынешнем мире высоких технологий и транснациональных сетей присутствуют элементы древнего, архаичного, сакрального, в нём существуют тайные общества и масонские ордены.