Тревоги ледяного грота
Шрифт:
В дверь постучали.
– Может быть, это они, - сказала Аэлита, направляясь к двери.
– Просим извинить нас, миледи, - произнес незнакомый Аэлите благообразный седой джентльмен.
– Входите, профессор О'Скара, - обрадовался Анисимов.
– Вот уж кого не ожидал увидеть! Познакомьтесь с моей женой.
– Мы с доктором Стиллом рады выразить восхищение и ею и ее супругом, поклонился профессор О'Скара, пропуская вперед доктора Стилла.
– Это мои товарищи по испытаниям, - представил Аэлите вошедших академик.
– Они подтвердили, что Вольтер был прав: истинная
– Но бедствие, к счастью, позади!
– воскликнула Аэлита.
– Что будете пить? Виски, коньяк, кофе?
– Не уверен, не уверен, что позади, хотя все в руках господних, отозвался профессор О'Скара.
– Если позволите, то кофе с коньяком, мэм. Мы долгое время были лишены этого. Не удивляйтесь нашему появлению, академик, - непринужденно заговорил доктор Стилл.
– Приключения, "вилла-гроб", безвременье сделали нас с профессором на время заметными людьми. Мода капризна как дитя. Только этим я объясняю, что ваши коллеги оказались в Нью-Йорке, в ООН, где создается комиссия по антарктическим делам.
– Судьба и воля господня влекут нас все-таки в Антарктику. К тому же личная просьба американского президента...
– Это меня радует, - признался Анисимов.
– Даже президент!
– Если так, то нам с доктором Стиллом, очевидно, надо принять приглашение и войти в число двадцати членов комиссии. Может быть, это несколько смягчит для вас удар.
– Какой удар, профессор О'Скара?
– Профессор имеет в виду, что председателем комиссии будет жирный Броккенбергер, который так предвзято вел пресс-конференцию.
– Броккенбергер?
– воскликнула Аэлита из соседней комнаты, куда унесла ребенка.
– Враг искусственной пищи номер один? Под этим черным знаменем он победил на выборах в Айове.
– Тогда дело еще более осложняется, - нахмурился профессор О'Скара. Может быть, президент имел это в виду?
– Это действительно удар для меня, джентльмены. И я ценю вашу готовность смягчить его.
– Мы прежде всего ученые, академик. И мы будем руководствоваться своей совестью. Это мы можем обещать, - произнес профессор О'Скара.
– И уже пообещали Белому дому.
– Что касается меня, то я уже грешу против своей совести, академик, соглашаясь участвовать в оценке моделирования грядущего.
– Почему, доктор Стилл?
– Да потому, что нельзя моделировать условия существования грядущего человечества, у которого нет будущего.
– Простите, доктор, как вас понять?
– вмешалась Аэлита, успевшая заказать по телефону кофе.
– Я сторонник прогноза такого грядущего, когда человечество, по существу, изжившее себя, если и уцелеет в ядерный век, в век бездумного осквернения среды обитания, то все равно не сможет существовать в условиях возрастающей по экспоненте энерговооруженности. Сверхэнергетика будет связана с такими мощными полями, в которых не выжить никаким биологическим системам, в том числе и человеку.
– Что же, по-вашему, разуму придет конец?
– с вызовом спросила Аэлита.
– Нет, почему же, мэм? Эстафету разума у людей примут ими же созданные кибернетические системы, более совершенные, чем наши организмы, более приспособленные
– Это невероятно, доктор!
– возмутилась Аэлита.
– Гадко!
Официант в белой куртке, постучав в дверь, внес кофе и графин с коньяком.
Аэлита оказалась не только радушной хозяйкой, но и непримиримой спорщицей:
– Ваша посылка ошибочна, доктор. Вы произвольно экстраполируете в будущее кривую роста энерговооруженности, считая, что она устремлена в бесконечность.
– Но это так, мэм! Закон экспоненты. Математика!
– В природе действуют только ее законы, а не математическая схоластика.
– Однако, мэм, вы вооружены!
– заметил профессор.
– Я вооружена простой логикой. В природе все строго обосновано. Потому общий ее постулат, вытекающий из принципа сохранения материи, это закон насыщения, касается ли это условий образования космических тел, намагничивания стали или существования биологических систем. Космические тела возникают только из материала, рассеянного в космосе, пока он не израсходован, сталь намагничивается до тех пор, пока ее молекулы определенным образом не ориентированы, биологические системы - животные да и человек - насыщаются, пока не утолят голод или жажду. Никому не придет в голову утверждать, что человек, захотевший пить, должен превратиться в нефтяной бак, чтобы побольше вместить воды. Он не выпьет больше того, чем ему надо. И энергии он не произведет больше, чем ему необходимо. Зачем же ему превращаться в бесчувственную машину, зачем развивать энергетику во вред себе? Не понимаю, честное слово!
– О мэм! А говорят, что у женщин своя логика!
– поднял руки доктор Стилл.
Николай Алексеевич гордился Аэлитой. Она раскраснелась и еще больше похорошела.
– Однако, академик, вы находитесь под защитой такого ангела-хранителя, что сам Броккенчерт вам не страшен!
– воскликнул профессор О'Скара, получивший явное удовольствие от горячей речи Аэлиты.
– Все дело в том, джентльмены, - серьезно отозвался Анисимов, - что порядочность ученого определяется восприятием им логики. Но я не уверен, что она действует на сенатора Броккенбергера.
– Да, - согласился О'Скара.
– Судя по недавней пресс-конференции, трудно быть уверенным в его порядочности. В Белый дом, да и в Капитолий я бы его не пускал.
Глава седьмая
ВМЕСТО БОЙНИ
Многое поразило членов "комиссии Броккенбергера" в Породе-лаборатории: и ледяные дома вдоль зеленых бульваров на дне Грота, и вырастающая за сутки в тысячу раз по объему биомасса дрожжей кандиды, и превращение ее в волокна в прессе, изобретенном отцом Аэлиты.
С бункера этого пресса начала показ завода "вкусных блюд" Аэлита. Биомасса загружалась в бак-пресс, венчающий высокую колонку, которую Аэлита любовно погладила по полированной поверхности. В бак под давлением накачивали воздух, и студень вытеснялся через множество отверстий, превращаясь в пучок нитей. Они затвердевали в колонке и наматывались в ее постаменте на катушки.