Тревожные дни Конго
Шрифт:
– А почему ты мне ничего не говорил про подарок шаманов?
– Некогда было, к тому же ты, в то время, была без памяти.
– Покажи мне его.
Я расстегиваю рубашку, снимаю через голову шнурок и передаю камень ей. Она долго его рассматривает.
– Здесь какие то письмена...
– Наверно заклятия.
Клер возвращает мне шнурок, я опять закидываю его на шею.
– Монах сразу ткнул в него пальцем.
– Это и подтверждает мои предположения. Мало кто знал, что он был у меня под рубахой.
В дверь стучат, появляется та самая монахиня, которая проводила нас сюда, в руках у нее поднос. На нем два глиняных стакана, два глиняных кувшина,
– Я принесла вам поесть.
– Спасибо.
– Здесь вино, здесь вода. Когда будете пить, разбавляйте вино по вкусу.
– Хорошо.
Она кладет поднос на стол и, пятясь задом, уходит из дома.
– Дай мне попить, - просит Клер.
Я наливаю ей вина, добавляю воды и подношу к губам Клер. Она выпивает.
– Странный вкус, что то сладкое, что то из трав и одновременно пьяное... Ты не против если я посплю.
– Спи. Скоро наступит ночь.
Она смыкает глаза, а я, посидев немного, выхожу на улицу. Поселок затих. Невидно никого. Я спускаюсь к реке и вступаю на мостки. Некоторые лодки настолько стары, что наполовину затоплены. Катера тоже имеют неприглядный вид. Они грязные, оцарапаны, краска на некоторых сошла, двери в каюты вскрыты, кормовые люки сдернуты и видны полу демонтированные двигатели. Я останавливаюсь напротив военного катера. Он тоже выглядит не очень привлекательно, но в отличии от других, его бронированные люки задраены, а на входной двери в машинное отделение даже висит замок. Спрыгиваю на палубу и подхожу к дверце. Замок заржавел. Впереди, под козырьком, управление катером и руль. Здесь давно не была рука человека, стекла приборов покрыты слоем грязи. Я выбираюсь на мостки.
– Ну как?
– слышится женский голос.
Рядом стоит черная ряса и все также на голову накинут капьюшон.
– У вас вся техника в отвратительном состоянии.
Из под капьюшона смешок.
– Этот катер нам достался от военных. Приплыли сюда несколько лет назад и бросили...
– А куда же они сбежали?
– Ушли к богу.
– Не понял, умерли что ли?
– Да. Отдали душу...
– Эпидемия?
– Нет. А вы чего не отдыхаете?
– Не знаю, не хочется чего то.
– Скоро наступит темнота, идите лучше в дом. Давайте я вас провожу.
Она подводит меня к дому и попрощавшись исчезает. Действительно, быстро темнеет. Я захожу в дом и ложусь рядом с Клер, она мирно посапывает во сне.
Меня разбудил бой барабанов и заунывное пение.
– Клер, ты слышишь?
Она молчит и продолжает спать.
– Клер. Проснись, Клер.
Девушка, неподвижна и только посапывание говорит, что она еще не умерла. На улице мелькают огоньки. Я просовываюсь в окно. Дикие леса вокруг гудят барабанным боем. Мимо нашей замершей колонны машин медленно идут монахи: одни с носилками, другие с факелами. Они поют какой то гимн. Цепочка людей проходит мимо нашего дома в сторону большой поляны. Я выпрыгиваю в окно и крадучись иду за ними.
Посреди поляны большой помост, рядом вытянутый чан, в котором обычно варят пищу на сотни человек. Над ним перекладина. Монахи, которые держат факелы, окружают помост, те кто с носилками, забираются на него. По прежнему глухо гудит окружающая местность от барабанов, монахи поют гимн. Вдруг по мгновению палочки наступает тишина. Старческий голос на непонятном языке бормочет что то. Над головами монахов вскидывается крест, который поблескивает от колебания света факелов. На помосте стало твориться что то непонятное. Здоровенный монах, глушил лежащих на носилках связанных людей большой дубиной, прямо по затылку. Тела стали развязывать, раздевать до гола и привязывать веревками за ноги, другой конец веревки перекидывают за перекладину, где их ловят стоящие внизу факельщики. Опять забили барабаны, но уже чаще. Большой монах на помосте взмахнул рукой с большим ножом, похожим на мачете, и тут же голова покатилась по помосту, еще два взмаха и на досках подпрыгнули кисти рук. Стоящие внизу факельщики стали тянуть веревку и безголовое тело с отрубленными руками повисло на перекладине. Кровь полилась в чан. Еще несколько взмахов мачете и второе тело повисло рядом.
Пять безголовых, повешенных за ноги людей, оказалось на перекладине. При свете факелов видно как с трупов стекает в чан кровь Глуше стучат барабаны, уже громче поют монахи и вдруг наступает опять тишина. С помоста в чан спускают лестницу. На самой площадке сменилась декорация. Три фигуры скидывают свои рясы, обнажив свою безобразную старческую наготу, и медленно по лестнице спускаются в чан. Опять завыли и забормотали молитвы стоящие вокруг монахи. Прошло минут пять. Из чана по лестнице на помост карабкается первая фигура, кровавого цвета. За ней вторая и вот уже три красных фигуры с поднятыми к небу руками стоят на досках. Последние всхлипы молитвы и красные тела спускаются на землю, где организовалась новая процессия. Монахи с факелами образовали коридор, где трое выкупавшиеся в крови, нашли свое место. Это колонна мимо меня идет к реке. Как только монахи отошли от чана на десять метров, из леса появились полураздетые черные люди, они начали спешно убирать помост, снимать с перекладины трупы, собирать головы и все это уносить в глубь леса.. Несколько фигур закопошились под чаном и вскоре, полуголые мужчины с кожаными ведрами, наполненными кровью, исчезли в темноте. На помосте появляется несколько женщин с факелами, они начинают скоблить доски и промывать их от крови. После этого факелы гаснут и все на помосте замирает.
Между тем монахи дошли до берега реки. Три красных человека под завывания факельщиков вошли в воду и стали мыться, постепенно превращаясь в белых людей. После этого ритуала, на них накидывают рясы и песня прекратилась. Затихают в лесу барабаны и становиться тихо. Монахи идут медленно в поселок, освещая себе дорогу светом факелов...
Я вернулся в домик. Клер по прежнему посапывает на кровати. Только прилег к ней, как тихо скрипнула дверь, босые ноги тихо зашлепали по скрипучему полу. Невидимая фигура подошла к нам прислушалась и также тихо ушла.
– Док, проснитесь, док.
Меня дергает рука сестры Берты.
– В чем дело сестра?
– У нас пропало пять раненых... и двое... проводников, ну этих из армии спасения...
– Что?
Я сразу подпрыгнул, вспомнив ужас ночи.
– Да, мы стали делать обход, а их нет. Местные монахи с нами совсем не разговаривают...
В окно доносятся шум и крики.
– Это что еще?
Я выглядываю и вижу, как по поселку носится лейтенант с солдатами. Передо мной появляется голова Муни.
– Привет, Муни.
– Здравствуйте, господин.
– Что там происходит?
– Плохие новости, господин. У солдат ночью украли оружие.
– Так, теперь мне ясно, почему лейтенант так беснуется...
– Но это не самая ужасная новость. Самое ужасное, что все двигатели машин выведены из строя. Мы никуда теперь не сможем поехать.
– Господи, спаси нас, - слышу за моей спиной голос Берты.
– Вы не слышали ночью бой барабанов?
– спрашиваю я.
– Господин, - Муни смущенно передергивает плечами, - я так устал, что спал как убитый...