Тревожные дни Конго
Шрифт:
– От куда у вас такие сведения?
– Разве это важно, док? Я просто хочу вас предупредить, если окажемся в Киншасе и об этом узнают... Нас по головке не погладят. Скажут, что мы в сговоре с военными.
Еще одна неприятность. Если это правда, то выходит полковник, хочет привлечь внимание к нашей колонне не зря. Вот будет международный скандал, если повстанцы перед всем миром покажут, какие союзники у правительства. Да и с этими тоже будет плохо. Если мы все таки попадем в Киншасу и нас действительно там сцапают за наркотики, даже как иностранцев не пожалеют.
– Спасибо, что предупредили,
– Тогда я пошел. Пока, док.
Опять колонна пылит по дорогам. Зеленая растительность по бокам дороги серебрится от пыли, она везде, в воздухе, на машине, на мне, на окружающих. Машина впереди останавливается. Лейтенант спешно бежит туда, вскоре он возвращается.
– Река, доктор. Это Чуапа.
– Хоть вымыться можно.
– Не до этого. Здесь паром маленький, всего на одну машину. Ваших десять, да моих две. Итого двенадцать ездок. Туда минут пятнадцать, обратно тоже, итого- две машины в час. Значит нужно шесть часов. Придется половину машин бросить здесь. Нас поджимают повстанцы, они в трех часах хода.
– Это невозможно.
– Бросьте, доктор. У вас одна машина с рентгеновской установкой, в другой везете оборудование операционной, в третьей - одеяла, матрасы и вякая дребедень, вот их надо точно бросить. Остальная раскладка проста. Две машины раненых, две машины с персоналом, две машины с водой и продовольствием, ваша машина и моих две.
– Но... как же...
– Сейчас не до установок и оборудования, срочно уходить надо, доктор.
– Хорошо. Я сейчас пойду распоряжусь.
Сестра Берта сразу воспротивилась и мне пришлось с ней немного поругаться и убедить, что это надо.
– Будем сжигать?
– уже страдальчески говорит она.
– Это их война, не наша. Оставьте что можете, только бензин слейте, это сейчас дороже золота.
– Хорошо, док.
Солдаты помогают перевозить машины, они тянут канаты и вскоре первые машины очутились на том берегу. Я вымылся в реке, стащил Клер и выполоскал ее тоже. Пришла очередь и моему джипу, его вместе с одной из машин, затащили поперек плота. Клер и сестра сидят в нем и со страхом смотрят, как вода почти заливает колеса машин. Время шло удивительно медленно, уже наступали сумерки, а паром все болтался по реке, туда и обратно. Осталась еще две машины, военные грузовики и тут... прогремел выстрел, затараторил пулемет и короткие трещотки автоматов. На том берегу засуетились. Вспыхнула ярким пламенем одна из машин охраны, но уже груженый паром отвалил от берега и было видно, как солдаты, прикрываясь грузовиком, расстреливают с него, заросший кустарник, дорогу и оставленную технику.
Первым выскочил с парома обозленный лейтенант. Солдаты согнали машину и стали рубить топорами паром и тросы.
– Доктор, - кричит лейтенант, - у меня раненые, посмотрите их.
– Все ушли?
– У меня двое пропали...
– Мы можем здесь остановиться и поставить палатки?
Лейтенант раздраженно машет рукой.
– Ставьте что угодно. Сегодня ночью навряд ли кто решиться переправляться через Чуапу.
Разворачиваем лагерь здесь же на берегу реки. Запылали костры и тут же на другой стороне Чуапы замелькали многочисленные огни, повстанцы остановились тоже. Я осматриваю раненых. Одного зацепило в бедро, другого надо оперировать,
– Господин, там для вас поставили палатку.
– Почему нет шума барабанов?
– Здесь война окончилась...
– Объясни, я ничего не понимаю.
– Повстанцы не будут переправляться через реку, без парома это очень долгое и хлопотное мероприятие. Чтобы не терять время, они пойдут искать дорогу в сторону центрального шоссе.
– Откуда ты все знаешь?
– опять изумляюсь я осведомленности этого чернокожего друга.
– Все сейчас идут к шоссе, господин, - уклончиво замечает Муни.
– Ведь прямо на Киншасу дороги нет. Господин полковник только что переправился перед нами и тоже свернул туда, я посмотрел следы колес...
– Может нам тогда не двигаться, а развернуть госпиталь здесь и тихо прождать войну.
– Ничего не выйдет, господин, с нами лейтенант со своим отрядом, военные вас потащат за собой.
– Ладно, так где говоришь палатка?
– Вон туда, господин.
Утром в мою палатку входит сестра Берта.
– Доброе утро, док.
– Доброе утро, сестра. Есть какие-нибудь новости?
– Да, док. Огни костров на той стороне пропали, повстанцы прекратили преследовать нас.
– Слава богу.
– Лейтенант Харли опять собирается в поход и похоже потянет нас с собой.
– Я знаю это...
Сестра Берта немного шокирована.
– Так что нам делать?
– Собираться тоже. Этот маньяк перестреляет пол госпиталя, если его не послушаться.
– Свят, свят, свят, - сестра крестится.
– Я пошла собираться док...
– Да, сестра, идите.
Только сестра ушла появился лейтенант.
– Надо уходить, доктор, мы должны опередить повстанцев и первыми выскочить на шоссе.
– Почему вы считаете, что мы первыми должны выйти?
– Вдоль реки с той стороны нет дороги, поэтому им надо возвращаться слишком далеко в глубь страны, чтобы окольными путями выйти на шоссе. Они на этом потеряют время.
– Неужели они не захотят переправиться здесь?
– Может быть переплыть в плавь повстанцы и смогут, но не решаться на этот безумный шаг, мои ребята постреляют их как кроликов.
– Значит нам лучше оставаться здесь, чтобы держать оборону вдоль берега.
– Доктор, войну выигрывают на дорогах. Кто ее первый захватил, тот и ведет бой. Пусть они потом переправляются здесь, но без машин и техники им нас не догнать.
– Я вас понял, лейтенант. Можно задать вам один пикантный вопрос?
– Говорите, доктор.
– До меня дошли слухи, что ваших машинах есть... необычный груз. Вы мне можете сказать, что вы везете... в мешках?
Он внимательно глядит на меня.
– Вы хотите посмотреть?
– Да.
– Пойдемте, я вам покажу. Правда одна моя машина погибла на том берегу, но в той, что пришла сюда, вы можете все разглядеть.
Мы выходим из палатки и отправляемся к большому армейскому грузовику, в кабине которого дрыхнет шофер, больше никого кругом нет. Лейтенант легко перелезает в кузов.