Тревожные облака. Пропали без вести
Шрифт:
– Уймется,- роняет старпом уверенно.- Поплавает с отцово - и пообломается характер.
Механик никак не выработает в себе ровного отношения к Саше. То, что парень - сын знаменитого по всему бассейну Сергея Петровича, который умел на слух обнаружить слабину любой машины, даже с трофейных судов, вызывало безотчетное уважение дяди Кости. К тому же Саша хорошо знал такелажное и парусное дело и в теории судовождения был, пожалуй, сильнее всех на катере.
Но характера Саши механик не одобрял: молодой, а все норовит учить других. Добра, имущества не ценит ни своего, ни казенного.
«Видать, легко доставалось,- не раз думал механик,-вот и не знает цены вещам. Жирует!
Жизнь механика прошла на судах третьего сорта, неказистых с виду, с пооблупившейся краской и старыми машинами. Шхуны, полутиссы, малые сейнеры, буксирные катера несли свою службу неустанно, рано начинали навигацию, едва ли не последними заканчивали ее. Бункеровались после пассажирских судов, после транспортов и рефрижераторов, впопыхах, когда оставались считанные часы до отхода. На буксирном катере в тесном кубрике девять коек, рундуки, стой, табуретки и тут же камелек под уголь, попробуй сохрани тут в холодные осенние дни чистоту, которая так тешит глаз на океанских пароходах! А на Курилах свой календарь - весна осени кланяется. Иной раз осень припожалует в начале августа и тянется долгих три-четыре месяца, с морозцем и мокрым снегом. Дверь из кубрика прямо на палубу, и, как ни берегись, волна не раз окатит трап и жилую палубу. Жизнь, открытая всем ветрам, жизнь на виду… Когда дядя Костя еще кочегарил на краболовах, угольная пыль так въедалась в поры рук и лица, что добела их и не отмыть, сколько ни расходуй мыла. Сменившись с вахты, он ходил чистым, с лоснящимся от долгого умывания лицом, а все же поставь его рядом даже с пятым помощником пассажирского парохода - и всякий, оглядев дядю Костю, скажет: этот кочегар, а тот - помощник. Ошибки не будет. Работа механика почище, но и здесь не уйти от машинного масла, от липкой гари на переборках и пятен соляра на пиджаке и брюках…
Да, что ни говори - жизнь научила дядю Костю бережливости. На жену и дочь, живших под Астраханью, на еду и граненый стакан разведенного водой спирта уходят почти все деньги. По давней привычке он выписывает «Комсомольскую правду» и при подписке всякий раз с досадой прикидывает, сколько выгадывает кок, который вот уже пятнадцать лет, с тридцатилетнего возраста, выписывает и читает «Пионерскую правду». Безразличный к житейским удобствам, механик любил добротную и теплую одежду. Подолгу выбирал на складе морскую робу, сапоги, ватник, растягивал тельняшку в руках, смотрел ее на свет, исследовал спереди и сзади, от шейного выреза до подола, краем глаза ревниво поглядывал на то, что выбрали другие, и, отобрав, как ему казалось, самые хорошие вещи, мучился сомнениями: не дал ли он маху? Ему не раз приходилось терять все, что наживалось годами, и юнцам вроде Виктора или Саши даже не понять, чем было для дяди Кости подвешенное к подволоку кубрика ватное одеяло, крытое блестящим, как шелк, сатином! Мелкий инструмент, гвозди, проволока разных сечений, ножовочные полотна и ручные пилы, гайки, винты, скобы и всякая всячина тоже хранились у него в коробках и ящиках. Пусть смеются молодые, это ничего, это пройдет. Верно говорит Петрович: поживут, поплавают, научатся уму-разуму…
– Сбегай, Равиль, к бункеру за водой,- просит механик,- что-то Коля сегодня перцу переложил, пить охота.
– Хорошо, хоть водой запаслись,- ворчит Петрович в спину уходящему Равилю.- Без нее недолго повоюешь в чертовом океане.
Механик тянется рукой к папиросе, которую докуривает старпом, но тот молча отстраняется.
–
Петровича будто кто под руку толкнул. Он поспешно отдает «сорок» механику, оборвав намокший конец гильзы.
– Учти,- говорит Петрович многозначительно.- Последняя. Отдашь с процентами. Чего шуруешь?
– обращается он к кожу, который выгребает из мисок липкий лавровый лист.- У нас этого листа на три месяца хватит,
– Выкурите весь свой «Север», ко мне придете.- Кок тычет тонким, в ножевых рубцах» пальцем в кучку слипшегося лаврового листа.- Я из него сигареты «Юг» сделаю. Антиникотинные…
Старпом удивленно уставился на зеленоватую, в каплях застывшего жира, кучку.
– Что ж, по-твоему, мы долго мотаться будем?
– Всякое бывает,- угрюмо ответил кок, подошел к чугунке, пошуровал в ней совком и, поплевав на кончики пальцев, взял раскаленный уголек. Из трубки заструился плотный дымок.- Мне случилось двадцать три дня хлебать горе. Правда, летом, и муки было вдоволь.
– А я двенадцать дней болтался,- вспоминает механик.- В пятидесятом. Нашли нас, а то пропали бы.- Кок раскурил трубку, подсел к столу.- Чаще всего находят. Не пропадать же людям…
Старпом потянул воздух ноздрями. От каликановской трубки, которую курил кок, шел непривычный острый запашок.
– Что у тебя там?
– полюбопытствовал старпом.
– Экстра табак «Юг»,- рассмеялся кок.- Привыкай, Петрович.
Вернулся Равиль, принес два ведра воды и наполнил питьевой бачок. Разом потянулись к бачку две кружки и чокнулись под краном. Петрович наполнил кружку и стал пить, как всегда жадно, взахлеб. На третьем глотке поперхнулся, отплевываясь.
– Молод ты шутки шутить!-закричал старпом на Равиля и подскочил к нему с потемневшим лицом.- Зачем морскую воду принес? Бачок испортил, сам будешь драить.
Механик пригубил кружку: морская вода. Соленая и горчит.
Равиль насупился. Обида, как всегда, стеганула по самому сердцу. За что старпом смотрит на него зверем?
– Дураком меня не считай, Петрович,- проговорил он хриплым баском.- Нужно бачок чистить-буду чистить.
– Он еще обиделся!
– вышел из себя Петрович.- Ты где воду брал? Витя, что ли, научил, за бортом черпнул?
– В бункере брал.
Старпом даже отпрянул.
– Врешь!
– Я никогда не вру!
– закричал Равиль.- Понимаешь, никогда!
Петрович уже не слышит. В два прыжка взлетает он по трапу, за ним кок и механик. Ив рубки на них удивленно смотрят вахтенный Саша и Виктор.
Один за другим прыгают в машинное отделение старпом, механик, кок и за ними Равиль. Старпом открывает кран бункера и, запрокинув голову, подставляет рот струе.
Горькая, соленая вода.
Первая мысль, что в бункере пробоина со стороны кормового трюма. Но нет, в бункере и в трюме разные уровни воды. Чертовщина какая-то!
Пришел и Виктор: ему любопытно, зачем «старички» сорвались в машинное. Может быть, нашли горючее, килограммов двести - триста. Хорошо бы!..
Виктор тоже хочет пробовать воду. Из крана часто капает, кок плохо привернул его.
Дядя Костя острым локтем отталкивает Виктора:
– Чего лезешь, только пить захочется!
Дядя Костя заглянул в кормовой трюм, осмотрел палубу над бункером и самый бункер и сказал убежденно:
– Через сапуны попала, не иначе.
У старпома заныло под ложечкой. Привычным движением обшарил карманы. Папирос нет: десять минут назад он сунул в чугунку смятую обертку «Севера». Хорошо еще, у механика есть две неначатые пачки.