Тревожные облака. Пропали без вести
Шрифт:
6
Катер не вернулся ни в первый день, ни в последующие, длинные, как Курильская гряда, и такие же суровые дни.
Радист Аполлинарий больше не запрашивал капитана Северо-Курильского порта о судьбе катера. В полдень 5 декабря на рейд «Подгорного» пришел сейнер с аварийным инспектором Климовым на борту и стал к пирсу, неподалеку от все еще разгружавшегося «СРТ-351». Капитан сейнера сообщил, что в Северо-Курильск катер «Ж-257» не приходил.
С ключа радиотелеграфа - ложилась ли на него смуглая, с овальными ногтями рука алеута или белые, непослушные загару пальцы Кати- срывались в эфир тревожные донесения. Радиограммы комбината обычно не вызывали особого интереса: по унылому
Впрочем, Рапохин был почему-то уверен, что катер, спасаясь от шторма, выбросился на берег, что люди где-то неподалеку и дымом костров дадут о себе знать проходящим судам.
Рапохин снял с разгрузочных работ катер «Ж-135» и послал его обследовать тихоокеанский берег Парамушира и Птичьи острова. Пользуясь тихой погодой, катер заходил в каждую бухточку. Команда осматривала прибрежные скалы, подножия заснеженных сопок, прибойную полосу. Но все напрасно.
В ночь с седьмого на восьмое декабря пришло сообщение из Северо-Курильска, что «Ж-257» нет и не было в порту с тридцатого ноября, когда катер увез на «Подгорный» провизию, бухгалтера, зарплату за вторую, половину ноября и банковские депозиты.
Кавторанг Климов поселился у Рапохина. Он сошел с сейнера веселый, выбритый по-морскому, до глянца. Его радовал тихий день, солнце, которое угадывалось в блеклом, желтоватом пятне на пепельно-сером небе, так мирно закончившийся переход от Петропавловска до «Подгорного», сноровистость гребцов на шлюпке.
Светлый, с рыжинкой, охотно улыбающийся, он, несмотря на увесистый чемодан, легко шагал рядом с Рапохиным. Улыбка у Климова приметная, щедрая, белозубая. «До чего же разные, просто ужас!» - подумалось Кате, да и не одной только Кате, когда Климов и Рапохин двинулись от берега к директорскому дому. Один светлый, сдобный, другой прямо-таки: зачерствевшая краюха ржаного хлеба…
– Неладно у нас с катером получилось,- озабоченно проговорил Рапохин.
– А что, собственно, произошло?
Рапохин коротко рассказал о случившемся.
– Вы флотский человек? По образованию?
По опыту?
– скороговоркой спросил Климов.
– Специалист по пушнине,- улыбнулся Рапохин.- Недоучившийся. Я здесь по партийной мобилизации.
– Видите ли, у нас всякое бывало.- Климов поставил чемодан наземь и стал вполоборота к океану.- Надо знать море. Со мной как-то случилось такое, что вы и не поверите, анекдотом посчитаете. Отдыхал я с женой неподалеку от Сочи. Отправились мы на море, а оно шалило, знаете, не по-здешнему, самую малость, а все-таки шалило, ну, и кончилось тем, что унесло у нас полотенце. Казенное. Санаторное имущество.- Они двинулись дальше.- И представьте, через восемь дней - мы уж и думать забыли о нем - отправились к друзьям в соседний санаторий, и там, в довольно глухом месте, километрах этак в пяти, не меньше, море вернуло пропажу. Не то чтобы полотенце лежало на берегу, это куда ни шло. Море буквально выкатило нам полотенце прямо под ноги…
– Да-а…- неопределенно протянул Рапохин.- Мне на Черном не привелось. Много слыхал, воевал рядом, левым флангом упирались в него, а не привелось…
Климов охотно вспомнил несколько других драматических происшествий. Память у него .завидная. Всякая всячина, случившаяся на Белом море, в Ледовитом океане, на Каспии и в дальневосточных морях, памятна ему в подробностях, с именами и фамилиями, с датами и тоннажем судов. Он неизменно говорил «у нас там…», «мы тогда…», «нам приказали…». Говорил как очевидец. «Помотался по флотам»,- с уважением подумал Рапохин.
От
Но, несмотря на все заботы, мысль о пропавшем катере не покидала Рапохина. Даже по ночам, разбуженный заливистым храпом Климова, Рапохин не знал покоя и упрямо» вглядывался в темноту комнаты, выкуривая папиросу за папиросой.
Климов в два дня обжил комнату Рапохина. Было что-то непостижимое в том, какое количество добротных, красивых, ладных, приятно пахнущих и весьма полезных предметов ринулось из его чемодана на освоение этой временной для него территории. Проживи Рапохин хоть три жизни, он не научится так аккуратно складывать и так разумно пускать в ход все эти щеточки и ножички, складные стаканчики и зеркальца, сетки для волос, резинки для рукавов, никелированные рожки для надевания туфель и все прочее.
Рапохин посмотрелся было в круглое приманчивое зеркало кавторанга и даже отшатнулся. Зеркало увеличивало предметы, оно и нежную холеную кожу отражало в частой сетке пор и клеток, что же говорить о лице Рапохина! Нет, не для него .придуманы такие зеркала…
Ночью девятого декабря Рапохину послышался протяжный вой сирены на рейде. Он быстро поднялся, стараясь не шуметь, натянул сапоги, прихватил лежавший на табурете полушубок и надел его уже по выходе, на ветру. Еще не дойдя до пирса, он пристально вгляделся в темневшие у пирса корпуса и понял, что зря поднялся. Все здесь было так же, как и -минувшей ›ночью, как и две ночи назад.
Рапохин повернул от берега и побрел на красноватый огонек радиостанции. Шел сумрачный, держась на крутизнах за канат.
Дежурила Катя. В последние сутки связь поддерживалась не только с береговыми рациями, но и с рыболовецкими траулерами, находившимися в океане. Их сильные прожекторы шарили по воде в поисках катера «Ж-257». Катя принимала радиограммы с траулеров,-отмечала на карте обследованные квадраты, заносила в журнал нерадостные сообщения. Траулеры ходили под трехзначными номерами, и на казенных бланках под рукой Кати изредка возникал новый номер, а рядом с ним фамилия капитана. 668… 349… 605… 647… 373… 392… Зажмурив глаза, Катя в вообра-жении своем видела трудное движение траулеров по штормовому океану, видела, как они, спасаясь от бортовой качки, вынужденно шли против волны и ветра, оставляя необследованными какие-то углы и срезы океанских квадратов. И всякий раз Кате казалось, что именно там, в неосмотренном углу, носится по волнам буксирный катер «Ж-257» с умирающими от голода людьми,
Рапохин молча прикрыл за собой дверь аппаратной, сел на свободный табурет рядом с Катей и заглянул в бланк, по которому бегал ее карандаш.
– Жаль ребят,- вздохнула Катя, протянув директору радиограмму.
– Обойдется, Катя,- неуверенно сказал Рапохин.
Веки у девушки припухли, вероятно от долгой бессонницы. «А может, плакала?» - подумал Рапохин.
– Жаль, конечно,- добавил он серьезно.- Я их мало знаю, Катя. Петровича знаю да еще вот этого… ну механика.
– Дядю Костю?