Три башенки и бездонная пропасть
Шрифт:
– Всё, успокойся, я поняла. Ты не хочешь идти в замок. Ты боишься?
Кивок.
– Там тот, кто тебя связал и держал взаперти?
Оскар схватил руками голову, заскулил и стал вертеться на месте. Эти стремительные хаотичные рывки и дёрганья - признак паники - ослабляли его ещё больше.
– Ты знаешь, кто это? Сможешь показать?
Он болтал головой всё сильнее, рыдал, и пришлось срочно прекратить расспросы, которые не приносили никакой пользы. Определённо можно было сказать только, что кто-то причинил ему боль и даже мысль об этом пугала Оскара до смерти.
–
– Я постаралась говорить тихо и ровно.
– Мы не пойдём в замок. Раз ты прячешься тут, на скотный двор тоже боишься идти? Значит, мы спрячем тебя в лесу. До вечера. А ночью я найду для тебя другое убежище, о котором никто не узнает. Только ты и я. Ты не один, помнишь?
Он, наконец, перестал вертеться и извиваться, молча посмотрел на меня, потом медленно поднял палец вверх.
– Правильно. Покажи, где ты будешь ждать до вечера.
Оскар повёл меня в заросли и несколько минут спустя мы вышли к развалинам часовни Пресветлой веры. Здание было сложено из мелкого красного кирпича, который нынче рассыпался, как детские кубики. Никаких символов веры не осталось: ни икон, ни крестов, ни колокольчиков. Оскар показал пальцем на лаз, ведущий в окно часовни.
– Будь здесь, я принесу тебе еды и одеяло.
Выполнить задуманное удалось не без труда. Если еду я взяла для того чтобы «покормить щенков и птичек», то одеяло пришлось взять, чтобы сидеть на траве и случайно «потерять» в саду.
А когда, накормив и успокоив, насколько это было возможно Оскара, я вернулась в Дабхис-холл, навстречу выбежал запыхавшийся слуга и сообщил, что хозяин очнулся.
Глава 21. Без явного улучшения
Я подобрала юбки и бросилась в замок. У комнат графа царило оживление, хлопотали служанки, меня встретила мадам Флора с новостью, что у хозяина доктор, которого привёз мистер Артур, вернувшийся незадолго до этого.
Сёстры Олди до сих пор отсутствовали и обещались быть не ранее обеда, а мистер Артур кроме доктора, что являлось добрым известием, привёз также дурную весть, которую пожелал сообщить лично. Он сейчас в гостиной, ждёт меня.
Как ни хотелось немедленно видеть его милость, чтобы лично убедиться в улучшении состояния его здоровья, вначале я отправилась повидать мистера Артура.
Он выглядел крайне измученным, как будто не спал несколько дней или, возможно, как будто думал о слишком многих вещах одновременно, хотя имеет для подобного напряжения разума недостаточно сил.
– Мисс Ильза.
Он едва привстал с дивана и рухнул обратно. Его синие глаза, обычно яркие, теперь казались тусклыми и больными, а щёки почти впали.
– Добрый день. Рада снова видеть вас в замке.
– Я тоже рад, мисс Ильза. Но я привёз плохие новости. Просто ужасные, если начистоту.
– Можете смело рассказать, я умею слушать.
– Да, я убедился, что вы не имеете склонности к истерикам. Но всё же готовьтесь услышать неприятное, мисс Ильза. Готовы? Я привёз известие о смерти миссис Нарлоу и мисс Олизет.
Насколько я готовилась к потрясению и даже некоторым образом подозревала, о чём может
– Мисс Олизет? Она тоже?..
– Да. Я заехал к ним, но опоздал, всё уже закончилось. Доктор, который сейчас осматривает его милость как раз приехал удостовериться в смерти обеих. Он как раз закончил свой труд, поместье Нарлоу более не нуждалось в его услугах и я попросил доктора поехать со мной, чтобы осмотреть Грейма.
– Он установил причину смертей?
– Миссис Нарлоу болела и смерть была неизбежной. Но вот мисс Олизет, с ней совсем иная история. Доктор не стал утверждать опрометчиво, без проведения анализа, однако он уверен, что она отравлена.
Бедная, бедная мисс Олизет! Девушка, столь рано лишившаяся красоты и здоровья, вынужденная годами влачить жалкое существование, где из радостей только яркие обои, Певун да визиты Грейма. Которая жила, понимая, что никогда не станет прежней, что никогда ею не будут любоваться, никогда не полюбят так, как мужчина любит женщину.
– Мистер Грейм знает?
– Спросила я.
– Нет. Но я скажу, как только доктор позволит.
Да, такие новости, к сожалению, нельзя скрывать.
– Извините, мистер Артур, теперь я хотела бы уйти.
– Конечно, мисс Ильза, я понимаю.
Мы молча расстались.
***
К ужину пришлось спуститься, хотя единственным желанием было сидеть у окна, обнимая и тиская Тифея, и ни о чём не думать. Но милорд окончательно пришёл в себя и хотя оставался в своих комнатах, его разрешили навестить.
Мистер Артур был молчалив и печален, как и мистер Патруа, который, казалось, искренне переживал смерть мисс Олизет и часто вспоминал какие-то мелкие события их общего детства.
Мистеру Филиппу участие и понимание были так же далеки как радушие, так что его поведение ничем от обычного не отличалось. А сёстры Олди, хотя и были оглушены новостью, быстро пришли в себя и горели желанием делиться со мной подробностями прогулки и новыми планами на выманивание призрака.
Когда после ужина мы перешли в гостиную, я ждала Донера, который должен был проводить меня к графу, и почти не слушала сестёр, которых моё равнодушие обижало. Как можно пропускать мимо ушей рассказ о том, как долго и безрезультатно они осматривали библиотеку! Сколько тяжёлых пыльных книг с мелким шрифтом они пересмотрели! Сколько времени потратили! Сёстры, с которыми при иных обстоятельствах мы стали бы добрыми подругами, при нынешних ужасно выводили из себя!
Наконец появился Донер, я заставила себя встать неторопливо, как подобает воспитанному человеку, а не вскакивать словно сижу на горячем, как мне того хотелось, и перед уходом поблагодарить всех за компанию.
Ранее в комнатах графа я не была. Не удивлюсь, если это самые плохо обставленные и не отремонтированные комнаты во всём Дабхис-холле. Вначале я обратила внимание именно на стены, нуждающиеся в покраске и на мебель, чью обивку давно пора сменить, а общее количество мебели увеличить, чтобы помещение не выглядело таким пустым и убогим. Но потом увидела Грейма, который даже не встал из кресла, чтобы меня поприветствовать и всё остальное потеряло своё значение.