Три богини судьбы
Шрифт:
– Приехали, вот их избушка на курьих ножках. А не хило эти бабы-ежки устроились, а?
Катя вздрогнула. Что это? Спит она, что ли, на ходу или грезит? Их служебный джип стоял у дверей небольшого аккуратного особняка – такого милого, такого уютного. Из окон таких вот «избушек» глядит старая Москва, не до конца еще изувеченная новоделами.
Синий вечер, фонари зажигаются на Малой Бронной…
– Извините, на сегодня прием окончен, – это ответил в домофон, когда Гущин нажал его кнопку, какой-то неживой, а может, беспредельно усталый женский голос.
– Милиция, уголовный розыск. Я полковник Гущин из
Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая, спортивного вида женщина – блондинка в черной юбке и длинном свитере – из хорошего магазина, рукава его закрывали пальцы. Женщина была в босоножках от Прадо на высокой платформе, а в руках у нее… в руках у нее была мокрая грязная тряпка.
– Простите, но… Чему обязаны?.. Милиция?
– Августа, кто это? Всех вон! Нам сейчас ни до кого! – раздался из глубины дома раздраженный окрик.
– Руфа, это из милиции.
– К нам?
Полковник Гущин этаким чертом попер вперед, Катя просочилась за ним. Просторный холл… кажется, с колоннами, их не успели выломать… Дубовая лестница наверх… Люстра хрустальная, как в Большом театре, стоит, наверное, целое состояние и… Боже, и тут этот ужасный запах! У них в особняке тоже нелады с туалетом?
Тут мимо словно тень промелькнуло странное создание – женщина с темными волосами, молодая, но… от нее смердело так, что хотелось зажать нос. На ней было нацеплено что-то вроде шерстяного пончо, и, кажется, под ним больше ничего не было.
– Ника, уйди отсюда, в ванную быстрее, вымойся. Мы тут сейчас все уберем. Ступай в ванную, ты что, оглохла, что ли?!
та, которую звали Августа, сначала говорила мягко, но потом повысила голос. Было заметно: она не в себе и, видно, еле сдерживается, чтобы не сорваться.
– Простите, у нас небольшая проблема… Мы сейчас, сейчас… – она неумело комкала тряпку в крупных, унизанных кольцами руках. – Проходите, нет, не сюда… вот сюда, прошу.
На стене висел большой портрет какой-то роковой брюнетки, аляповато писанный маслом, в золоченой помпезной раме. Из холла двери вели прямо в большой зал, с коврами и кожаными диванами. Но именно эту дверь Августа загородила собой. Однако Катя и Гущин успели заметить – посреди зала на коленях с тряпкой и моющим средством ползает еще одна женщина в черном с растрепавшейся прической, потная, красная, с остервенением что-то трущая, отмывающая. И смердящая вонь, наполнившая дом, исходит именно отсюда.
– Вот тут располагайтесь, мы с сестрой сейчас, одну минуту, позвольте, – Августа оставила их в помещении, похожем на кабинет. Только это был очень необычный кабинет.
Окно плотно зашторено. Потолок выкрашен черным, стены ярко-красные, на полу черный мохнатый ковер, точно шкура. По углам бронзовые торшеры: итальянский новодел под барокко. У окна небольшое бюро, на нем ноутбук, диски, какие-то альбомы. Посредине большой круглый стол с фигурной лампой.
– Обстановочка… Словно кто-то обгадился, ей-ей, – Гущин покачал головой, выдвинул из-за стола кожаное кресло. – Садись, подождем.
Катя не села, прошлась вокруг стола. М-да… обстановочка… Какое странное лицо у той, которую зовут Ника… что-то бессмысленное, блаженное и одновременно испуганное… нет, затравленное…
На бюро целая кипа альбомов. Что-нибудь из области магии? Старинные фолианты на латыни? Как раз нет. Альбом о кино, кинодивы прошлых лет – Грета Гарбо, Глория Свенсон… Странные наряды давно минувшей эпохи, много грима на лицах, темная губная помада и такие смешные шляпки…
Под альбомом лежало фото в рамке. Катя посмотрела на снимок. Молодой человек крупным планом – светлые волосы, хиппово распущенные по плечам. Удлиненное лицо, широкие брови вразлет, тяжелая нижняя челюсть. Какой-то диссонанс в этом лице, словно лепили его с двух разных моделей. Черный пиджак, белая рубашка и галстук – черный, узкий, с булавкой. Нечасто встретишь двадцатилетнего паренька, одетого так претенциозно. Галстук с булавкой, надо же… И булавка, кажется, антикварная – это видно даже на фото – в форме золотой змеи.
Катя положила фото как раз вовремя – в кабинет вошли сестры-Парки. И Катя с Гущиным ощутили резкий аромат духов, какой-то яркой восточной эссенции, которая не вытеснила вонь, наполнившую дом, а причудливо смешалась с ней.
– Прошу прощения еще раз, у нас проблемы… наша младшая сестра больна. Рады знакомству, я Августина. А это вот моя сестра Руфина, – Августа устало улыбнулась.
– А в чем все-таки дело? – резко спросила Руфина.
Кате она не понравилась с первого взгляда. Этакая стерва… разве так себя должны вести ясновидящие, медиумы? Так вот рявкать? Чем-то они обе сильно встревожены… Приходом милиции? Нет, тут в доме что-то произошло еще раньше…
– Мы расследуем убийство, совершенное в Подмосковье, в Куприянове.
– Убийство? Но мы… а, вы хотите привлечь нас к расследованию как медиумов? Но мы этим не занимаемся, иногда к нам обращаются с просьбой отыскать пропавших, но в расследовании мы никогда не…
– Скажите, пожалуйста, вам знаком этот человек? – Гущин оборвал бормотание Руфины тем, что сунул ей под нос фотографию Михаила Мазина.
Взял с собой, оказывается, не забыл. Плохонькое фото… на паспорт, что ли, сделано? Ну уж какое есть… Вряд ли бывший сотрудник КГБ Мазин любил часто сниматься. Не фотографии же с места убийства им, этим Паркам, показывать, на которые смотреть страшно?
– Этот?
– Позвольте, – Августа заглянула через плечо сестры. – Да, ну, конечно… конечно… Приходил к нам несколько дней назад. Мы сначала подумали – клиент без записи. Но он сказал, что… Он в госбезопасности раньше работал, так он сказал, а приехал к нам на «Вольво»… в понедельник, нет, во вторник. У нас тут все перепуталось, уж простите. Сестра наша так больна, что… Не знаем, что и делать, ни о чем уже не помним, все из головы вылетает.
– А что с вашей сестрой? – спросил Гущин.
– Она пережила сильный стресс во время одного из сеансов. Мы пытались помочь клиентке, а оказалось, что только себе сделали хуже, такую проблему получили… такую проблему, – Августа закусила губы. – И как следствие стресса – недержание, понимаете? Перепутала сегодня гостиную с уборной.
– Да, присмотр нужен, – хмыкнул Гущин. – Я заметил, она у вас немного того… чудная. Значит, во вторник был у вас этот человек.
– Он сказал, что его зовут Михаил Иванович, был так настойчив. Я бы сказала, профессионально настойчив, – Руфина пожала плечами. – Обычно мы избегаем контактов… ну, вы понимаете… Но он был просто очень настойчив.