Три, четыре, пять, я иду искать
Шрифт:
пятьдесят процентов установили, что чужакам бывает скучно. Утверждают
также, что с вероятностью двадцать пять процентов чужакам запрещено
вступать с нами в контакт. С чего они это взяли, я не понял. Показали
мне диаграмму дерева вероятностей, ветвистую как баобаб, и долго трындели
про правила валидации информационного градиента вероятностных потоков.
Ушел с чувством собственной неполноценности. Но четыре медика не смогли
перевести на русский слово "валидация".
информационном градиенте. Я успокоился. Не так зазорно быть придурком в
обществе себе подобных.
Да, Гриша-велосипедист соревноваться со мной отказался. "Я что, с
дерева упал - с космачом тягаться?" - сказал он.
Все-таки, поругались с Ларисой. Интеллигентно так, без крика, как
воспитанные люди. И это - за день до моего отлета. Лариса удивительно
удачно выбрала время. Хорошо хоть, Зинуленка дома не было.
Короче, я получил фиктивный развод. То есть, фактический, но
юридически нигде не зарегистрированный. Мне было объяснено, что это для
моей же пользы. Чтоб развод не испортил анкету и не поломал карьеру. Вот
получу Паганель - тогда могу оформить развод юридически.
Похоже, у Ларисы окончательно крыша поехала. А может, наоборот...
Сейчас, если я не вернусь, пенсия за потерю кормильца пойдет ей. Будет
развод - не будет пенсии...
Пока я буду в полете, Лариса с Зинуленком будут жить у тещи. Когда
вернусь - Зинуленок может жить со мной. Если я попрошу, она, Лариса, тоже
может пожить под одной крышей со мной, чтоб не возникало слухов, чего это
мы раздельно проживаем. А легенда для всех - она должна заботиться о
здоровье матери.
Ну есть мозги у бабы? Кому она жизнь портит? Мне - или себе? И
зачем??? Одна надежда на тещу.
Вадим давно говорил, что моя Лариса - как кабриолет. Со стороны
посмотреть - очень красивая. Но без крыши. Уезжаю в Мигалово в полном
раздрае чувств. Если медики не выпустят в космос, будет полный...
Огромный корковистый апельсин с трудом вписывается в пределы экрана.
Холодилка чуть слышно гудит потревоженным ульем. Все "термометры" пульта
– в зеленых секторах. Икебана! Поэтому я во весь голос ору какую-то детскую
чушь:
– Я на солнышке лежу, я на Солнышко гляжу...
Звякает сигнал информационного сообщения. По характерному звуку
определяю, что сообщение экстренное и именно мне, а не всему флоту...
– Вот информ-пакет пришел. Как он, гад, меня нашел?
– торопливо
озираю приборы. Затормозить
свободного падения двадцать восемь "g". Отвернуть от звезды уже не
успеваю. Даже если дам двадцать "g" по главной оси. Если дам двадцать
пять, то с погружением в хромосферу - смогу. Может быть... Но на двадцати
пяти я через пять минут превращусь в бездыханную тушку, которую ни одна
бригада реаниматоров не откачает. Хочу я стать бездыханной тушкой? Нет!
Какой из этого вывод? Сообщение может подождать до конца джампа. О чем бы
там ни говорилось. Квитирую кратким "принял".
– Только я-а-а все лежу! И на Солнышко гляжу!!!
От нечего делать запускаю поиск по базам данных, когда и каким
кораблям приходилось сталкиваться с перегрузками, превышающими пятнадцать
"g"? Что? Триста "же"? Шестидесятые годы двадцатого века??? АМС серии
"Венера" и "Луна-16"... Исключить автоматические станции!
Та-ак... Сентябрь 1968-го года, Зонд-5, облет Луны, посадка по
баллистической траектории, перегрузки до двадцати "g", приводнение в
Индийском океане. Я же говорил, что двадцать "же" выдержать можно! Стоп,
но первыми Луну облетели американцы. Хорошо помню - "Аполлон-8". И было
это в декабре шестьдесят восьмого!
Ввожу новый запрос. Корабль "Зонд-5". Экипаж?
Две черепахи... Две советские черепахи в лунной гонке обогнали трех
америкосов на три месяца...
Икая от смеха, уточняю запрос. Экипаж должен быть из человеков.
Наконец-то что-то разумное! Экипаж - Лазарев, Макаров, явно человеки.
"Союз" без номера, который должен был стать восемнадцатым. Авария при
выведении на участке работы третьей ступени ракетоносителя. Аварийная
посадка с перегрузкой выше двадцати "же". Если точно, 20.6g Тяжело
пришлось парням...
Смотрю на таймер и погружаюсь в историю первых лет космонавтики.
Сосредоточиться не удается. Ерзаю в кресле словно в ожидании приема
у зубного врача. Солнце уже не вмещается в экран. Загораются шкалы
джамп-режима. Пока - зеленые. Подо мной океан огня, шесть тысяч градусов,
и я ныряю в него вертикально. Как стойкий оловянный солдатик. Звезды, как
я по вам соскучился!
Оглаживаю рукой счастливый галстук. В этот раз он выстиран и выглажен
Зинуленком. Что слегка заметно. Ничего, его еще надолго хватит.
Мягко нарастает перегрузка. Осталось десять минут. Три "же", десять
минут в кресле - ерунда. Даже приятно. Вроде как при деле. В кресле я и
шесть "же" полчаса без последствий выдержу.
Гудение холодилки нарастает, шкалы желтеют. Защитное поле наращивает