Три цвета любви
Шрифт:
Кто такой Вадим Леонтьевич? – удивилась Леля. И только секунду спустя поняла: это же Дим! А неприятный скелетоподобный тип, кажется, у Леньки какими-то финансовыми вопросами заведует.
Дим меж тем о чем-то негромко с «чертом из табакерки» поговорил и повернулся к Леле.
– Садись назад. – Он махнул на «Мазду». – Действительно неловко получилось. А поговорить нужно. Хотя… – Он оглянулся на забор, за которым торчали микроавтобус со значком одного из телеканалов и еще парочка машин, возле которых курили несколько персонажей, явно имеющих отношение к СМИ. У двоих болтались на боку профессиональные
– Может быть, Александра Игоревна окажет мне честь… – осторожно предложил Игорь Анатольевич.
– А это мысль, – кивнул Дим. – Лель, тогда я в следственный, как освобожусь, подъеду, меня там тоже видеть желают. А ты сейчас с Игорем Анатольевичем поедешь, хорошо? – Она кивнула. – И машины удачно стоят… Значит, делаем так…
Через минуту Леля, только что нарочито медленно усаживавшаяся в красную «Мазду», оказалась в припаркованном рядом автомобиле господина адво- ката.
В салоне пахло мужской туалетной водой и дорогой кожей.
Кто это сказал, подумалось вдруг Леле: «Деньги не приносят счастья, но плакать удобнее в «Мерседесе», чем в автобусе?» Плакать, впрочем, не хотелось. Точнее (правильно она Мике сказала), не моглось. Хотелось же по чему-нибудь стукнуть. А лучше – по кому-нибудь! Она покосилась на адвоката, не отрывавшего глаз от дороги. Профиль у него тоже оказался довольно унылый. Или, может, печальный? Иа, как есть Иа, грех такого обижать. Зато… если возле следственного комитета будут торчать журналисты, она им… а что она им?! Камеры разобьет? Смешно. Она им что-нибудь скажет! Да так, что полетят клочки по закоулочкам! Ну да, включился вдруг голос здравого смысла, господам журналистам только того и надо – скандала. И желательно погромче. Давай устраивай истерику! Вот им радость-то будет.
Журналистов возле приземистого желто-серого здания не оказалось. Похоже, устроенный Димом обманный маневр сработал.
Игорь Анатольевич, за время поездки почему-то погрустневший и ставший еще больше похожим на ослика Иа, открыл перед Лелей тяжелую дверь, откуда потянуло холодом и неуютом.
Следовательша, как назвал ее Дим, – молодая, коротко стриженная, быстроглазая, – едва они появились на пороге кабинета, вздернула бровь, точно в удивлении:
– Здравствуйте, Александра Игоревна, проходите. Но… вы вот прямо так сразу и с адвокатом?
Игорь Анатольевич парировал довольно равно- душно:
– Здравствуйте, госпожа Вершина.
– Меня зовут Арина Марковна, – поджав губы, сообщила девица.
– Арина Марковна, здравствуйте, – так же сухо продолжил адвокат. – Мое присутствие не должно вас ни смущать, ни настораживать. Я не помешаю. Александра Игоревна в шоковом состоянии, по- этому…
Стриженая девица ухмыльнулась:
– Поэтому кто-то должен следить, чтобы она не сказала лишнего?
– Арина Марковна! – Адвокат укоризненно покачал головой.
– Ладно, ладно. – Следовательша примирительно помахала узкой ладошкой. – Присаживайтесь. И давайте поговорим без…
– Без? – переспросил адвокат.
– Без подковырок. – Она покачала головой так сочувственно, словно и не язвила только что. Должно быть, их подобным штукам – резкие смены интонации и всякое такое – специально обучают, подумала Леля довольно равнодушно.
Она не считала, что ей и впрямь нужна поддержка адвоката. Но в то же время остаться в этом безликом, угловатом кабинетике наедине с быстроглазой следовательшей, пожалуй, было бы страшновато.
Вопросы госпожа Вершина задавала… неудобные. Вдобавок все время называла Леньку – «ваш муж». Леля каждый раз почему-то вздрагивала. Наверное, она еще не осознала толком, что Ленечки больше нет. Как так «нет»? Вот глупость! Он и раньше, бывало, уезжал – и не на два дня. Вот и сейчас… как будто просто уехал по делам. А это чужое «ваш муж» делало его отсутствие каким-то… окончательным. Безнадежным.
– Вы не замечали в последнее время, чтобы у вашего мужа резко портилось настроение? Депрессия, быть может? Мысли о самоубийстве?
– Да что вы такое говорите? Какое самоубийство! У нас… мы только… мы как раз собирались к Платону слетать, поглядеть, как ему там живется. По скайпу-то он говорил, что все отлично, но лучше собственными глазами увидеть. И не только увидеть. Колледж этот Леня сам выбирал, хотел убедиться, что не ошибся.
– То есть в семье у вас все нормально было?
– Отлично.
– Вы не чувствовали в последнее время, чтобы муж отдалился? Секреты, быть может, какие-то появились? Темы, которые он отказывался обсуждать?
Отдалился Ленька давным-давно, лет десять, наверное, назад. Да и то – не отдалился, а… Как-то это по-другому называется. Когда первые страсти утихают, юношеская пылкость сменяется дружелюбием, спокойной нежностью – хотя бывает, что и, ровно наоборот, откровенной враждой. Им-то еще повезло. Ну или ей повезло. Говорят, это самое «охлаждение» наступает года через три после свадьбы. У кого-то даже и раньше. А у них «пожара страстей» хватило на десять лет. Что же до секретов и тем, которые он отказывался обсуждать, это и вовсе глупо. Леля ничего, вот просто ничегошеньки не понимала в бизнесе – какой смысл обсуждать дифференциальное счисление с тем, кто семь и девять на пальцах складывает? Ну да, занят Ленька был всегда выше головы. Она, хоть ничего в бизнесе не понимала, видела – выкладывается. Какие-то проблемы случались, конечно, – конкуренты упрямые или чиновники чрезмерно мздолюбивые. Но это же бизнес, там всегда что-то такое…
Поэтому она лишь покачала головой, не вдаваясь в подробности:
– Нет. Все как всегда было.
– Может, со здоровьем проблемы появились?
– Что вы! Разве больной человек станет проводить время на подледной рыбалке? И спортзал прямо в квартире он ведь не просто так оборудовал! Да господи, спросите Ивана Ефимовича! Это наш врач вот уже лет двенадцать, наверное.
– Непременно спросим.
Адвокат, уже писавший что-то на крошечном оранжевом листочке, приподнялся, положил записку на угол следовательского стола (довольно обшарпанного, заметила Леля, хотя ей-то какая разница).