Три цветка и две ели. Второй том

Рина Оре

Лилия вздрогнула, словно он ударил ее по лицу.

– Благодарю, но нет, – с достоинством произнесла она. – Я поняла тебя – и не виню. Я сама хотела быть с тобой, наперекор стыду. Я заслужила.

– Нет, не заслужила.

–Я подожду тебя, – гордо улыбнулась Лилия. – Но и ты поспеши…

– Да… – кивнул Рагнер и внезапно осознал, что не хочет уходить от нее: как только она перестала походить на несчастную жертву его безрассудной страсти, то пробудила в нем желание.

– Я разберусь в себе за эти две триады, а ты в себе, – тихо и ласково сказал он,

снимая с ее руки перчатку. – Я сам себе не нравлюсь… Что ты во мне нашла?

Поворачивая полусогнутую кисть тонкой женской руки, Рагнер поцеловал ее пальцы во все три их грани, начиная с кончиков.

– Не мерзни, иди домой. Я уже даже продрог и моя собака тоже. Не прощаюсь – не могу…

Вместо поцелуев, они обменялись теплыми улыбками, после чего, уводя собаку, Рагнер направился к набережной. Но он сделал всего шага четыре, когда Айада, которая до этого покладисто стояла, резко обернулась к Лилии и громко на нее тявкнула, а затем зарычала.

– Айада?! – воскликнул Рагнер – Что с тобой? – стал он гладить собаку – Айада лизалась, но упорно порыкивала, будто ворчала и пыталась что-то внушить хозяину.

– Не бойся, – сказал герцог Лилии. – Она… Не знаю, что с ней. Наверно, замерзла и волнуется.

Маргарита в это время уже стояла на палубе и украдкой поглядывала на берег, пытаясь понять, что Рагнер может говорить и делать. Она не видела за его спиной, как он нежно целовал руку Лилии, но о чем-то подобном догадывалась. Когда Айада затявкала, то Маргарите захотелось крепко-крепко, с благодарностью, прижать эту собаку к груди.

Адальберти Баро, ловко вскарабкавшись по веревочной лестнице, появился на палубе.

– Баронесса Нолаонт, – сказал девушке Адальберти. – Что же вы здесь, на ветру, стоите в одиночестве?

– Прощаюсь с этим городом. Я так мечтала сюда попасть, – захлопала она глазами, поднимая лицо к сизой грозовой туче и не позволяя себе плакать. – Смотрела на карту в своем учебнике Географии… Ларгос был крестиком. Такой… Не знаю… Волшебным местом, где мечты сбываются. Моим центром земли и священным местом. Моей Святой Землей Мери… Боже, что я говорю такое?… – перевела она дыхание и еще раз глубоко вздохнула. – Прошу меня извинить. Я не должна была вам говорить такие личные… Извините… Просто мне сейчас не с кем поговорить – лишь это меня немного извиняет.

– Понимаю, – задумчиво произнес Адальберти, странно на нее посмотрев, словно открыл для себя что-то новое. – Пройдемте всё же в каюту. Я хотел бы забрать оттуда свои вещи и помочь вам устроиться.

Оказалось, что Алорзартими проживал в просторной каюте на втором ярусе кормовой надстройки, комфортной из-за больших окон в летнее время, но жутко холодной в зимнее, поэтому отец и поселил его там (чтобы как будущий рыцарь привыкал к неудобствам); сам же принц жил в куда как более теплой, небольшой каюте, расположенной на первом ярусе надстройки. Именно ее он уступал Маргарите, а также большую кровать с золотым покрывалом, уютную уборную и боковой балкончик.

Адальберти еще освобождал письменный стол, когда в каюту занесли ящик со свадебным

сундуком.

– Не продавайте мой подарок, баронесса Нолаонт, – произнес принц. – Вы еще так страшно юны… Вы снова выйдете замуж, должно быть, скоро.

– Нет, не выйду, – твердо ответила Маргарита. – Не хочу. Я уже была два раза замужем – хватит с меня. У меня теперь будет дитя, моя дочка – и мне ее будет достаточно. Будем с ней жить в нашем имении у Лувеанских гор и Мартинзы. Там так уединенно… Слова подобрать не могу. Дремучая глушь, если сказать по-простому. Женихов там нет и не надо.

– Баронесса Нолаонт… – внимательно смотрел на девушку принц. – Княжество Баро рядом с Лиисемом и вашим имением… по ту сторону Лувеанских гор… Если так случится, что я буду проездом недалеко от вашего имения, то мог бы я навестить вас, как вы считаете?

– Такой гость, как вы, всегда большая честь, – не понимая намека принца, бесхитростно ответила Маргарита. – Правда… мне будет стыдно вас принять. Там… там страшный, старый, деревянный дом с дырявой крышей и свиньи во дворе… Лучше вам меня не навещать.

– Дааа, – огорченно протянул Адальберти. – Ну, я собрал всё, что мне необходимо. Если что-то вам еще нужно, то я постараюсь всем помочь.

«Хорошо бы ложе другое, – подумала Маргарита, глядя на широкую двуспальную кровать. – Почивать с Соолмой в одной постели – всё равно, что с ларгосской гадюкой».

– Превелико благодарю, Ваше Высочество, – произнесла Маргарита. – Многого мне не требуется и есть всё необходимое.

Принц ей поклонился без руки у сердца, она же присела так низко, как позволял ей сделать ее огромный живот. В дверях Адальберти встретился с Соолмой, галантно раскланялся и с ней, пропустил и придержал для нее дверь. Черная Царица осмотрелась в каюте и поджала губы, наткнувшись взглядом на кровать, – спать в одной постели с Маргаритой ей тоже не хотелось.

– Я пойду к Рагнеру, – сказала Соолма. – Это напротив, стучись туда, если плохо себя почувствуешь. Наверно, я там и заночую, – добавила она.

– Пойдешь к нему на ложе?! – усмехнулась Маргарита, снимая плащ. – Он же только что нежно прощался с любовницей, а ты бежишь к нему?! Да ты и впрямь с повадками собаки, как Айада, – тебя бьют, а ты всё ластишься.

– Айада волчица, а не собака, и Рагнер ее никогда не бьет. И меня твои слова не обижают. Кажется, то, что ты хочешь внушить мне, священники называют Гордыней. Порок, с каким надо бороться в восьмиду Любви, – усмехаясь, добавила она, – не то наступит Конец Света.

Соолма ушла. Оставшись одна, Маргарита легла на постель и накрылась своим меховым плащом, не шевелясь и больше не плача. Когда «Гордость веры» тронулась, она продолжала лежать, не желая никого видеть или слышать. Лежала и поглаживала, как кошку, свой великий живот.

Глава XXI

«Белая башенка»

Четвертой рыцарской Добродетелью являлось Благородство с символом оленя, а ее Пороком являлась Низость с символом ворона.