Три девицы и тайна Медной горы
Шрифт:
– А что же мама?
– Никогда её не видела, хотя папа твердил, что я вылитая мать. Я незаконнорожденная. Плод любви знатной дамы и гусара.
– Мати, мне очень жаль, – смутилась Лиза. – Она умерла?
Матильда молчала. Лиза неловко прикоснулась к её руке, желая извиниться, но Матильда отдернула руку и заговорила:
– Не знаю. Папа всегда уклонялся от ответов, а я часто думала, как бы сложилась жизнь, если бы мама могла признать меня. Папа не жалел средств на моё воспитание. Я немного болтаю по-французски, скачу, фехтую и стреляю, как гусар, умею обращаться с ножами. Вот музицированию пару лет обучалась. Потом папенька решил, что этого мне
Матильда опять замолчала. Потом внезапно встала и прошлась по комнате, глубоко вдохнула и резко выдохнула и продолжила:
– Я сбежала от отцовской душной опеки с первым же смазливым купчиком. Думала, что мы вместе против всего мира. Как в романах. А он продал меня в публичный дом, когда мы потратили все, что стащила у отца и нам стало нечем платить по счетам.
Матильда рассказывала об этом спокойно, ни слезинки, ни увлажнившихся глаз, ни дрожащего голоса. Лиза смотрела на собеседницу приоткрыв рот, настолько поразил её рассказ, и у неё получилось только спросить:
– Ты могла вернуться?
– Не успела. Отец умер от апоплексического удара. Или от горя, – глухо пробормотала Матильда. Она все-таки не выдержала и низко склонила голову от тяжести воспоминаний.
Лиза всей душой потянулась к девушке, такой хрупкой, такой уязвимой, в естественном порыве, знакомом всему женскому полу, защитить маленького, слабого… Как вдруг Матильда, в обычной своей манере, весёлой, немного капризной, прелестной куклы, вскинула голову и заявила с усмешкой:
– Вот в чём-чём, а в жалости не нуждаюсь! Всё у меня хорошо. И стоит только пожелать – я стану первой дамой этого занюханного провинциального городишки!
Глава 10. Катеринка. Июнь, 1895 год.
Катеринка сидела перед туалетным столиком в своей комнате, глядела в зеркало и ничто её не радовало. Окружение раздражало до зубовного скрежета.
Клиентов она презирала за доступность, лёгкая добыча, сбегают от толстых правильных жён и законных детей. И тут уж она не гнушалась ничем, стремясь обобрать, облапошить и раскрутить жирного гуся на деньги – в этом ей не было равных. Её способности, расположить к себе мужчину и внушить, что она страстно его желает, противостояли немногие. Катеринка владела эмоциями и любое чувство умело имитировала.
Девушек она ни в грош не ставила, считая рабочей скотиной. Катеринка подчёркивала, что выше их по статусу и густо пудрила лицо – она не простолюдинка с загорелой кожей, её кожа бледная, как и подобает истинной аристократке. Для гостей сильно румянилась и ярко подводила глаза, словно надевая маску, незачем всякой швали видеть её подлинное лицо. Тихая алкоголичка, мадам Жанетт, бесила либеральностью и мягкостью. Горничная и кухарка раздражали чересчур вольным и независимым поведением.
Катеринка жаждала власти и денег, желала править борделем, распоряжаться судьбами девушек и прислуги. О, уж она бы выжала из них все соки! Но и это королевство мало для неё. Открыть несколько заведений, да не в провинции, а в столицах, а то и за границей, на модных курортах. Вот где она развернётся! Властвовать над людскими судьбами – что может быть прекраснее?
Но пока приходилось довольствоваться ролью жрицы любви, встречаясь с разными
Катрин, так звал её отец, Катенькой окликала нянюшка, Екатериной – строгие бонны и гувернантки. Как давно это было, в почти утерянном прошлом.
Отец владел рудниками и заводами, жил в столице, часто приезжал, а она росла в имении близ Екатеринбурга. Девочка рано узнала, что она незаконная дочь и мама её умерла. Отец любил свою Катрин, баловал и тратил на неё много денег. У неё всё было первоклассное – красивые наряды, породистые лошади, хорошие учителя, поездки с отцом или гувернанткой в Москву, Санкт-Петербург, в города Франции и Италии. Катя бойко говорила на английском и французском, делала успехи в математике и экономике, прилежно осваивала танцы, этикет. Учителя хвалили её, а батюшка гордился. Она росла умной, амбициозной, высокомерной и слегка циничной, такой желал видеть её отец и, посвящая во взрослую жизнь, не щадил нежных девичьих чувств.
– Запомни, доченька, незаконнорождённость закроет перед тобой многие двери. Ты должна быть сильной и безжалостной в способах добиться своего.
Они строили с отцом большие планы на жизнь, он обещал (с помощью капитала и правильного брака) ввести дочь в общество экономической элиты – состоятельных, деловых людей, добывших богатства умом, чутьём и смекалкой. Нынче и буржуазия стала аристократией, потеснив дворян. Существовало разделение на старую и новую буржуазию. К старой относились купцы и промышленники, а к новой – техническая интеллигенция и предприниматели в разных областях. Когда Кате исполнилось 15 лет, отец собирался посвятить её в тонкости управления семейным делом, чтобы со временем возглавив его, Катеринка вошла в высшее общество. В планах было и обучение коммерции заграницей. Но всё рухнуло в один момент.
Глава 11. Лиза, Матильда и Мишель. Июль, 1895 год.
С тех пор так и повелось – Матильда и Лиза стали проводить время вместе. В редкие свободные минуты они болтали и пили чай во флигеле. Мати приносила лакомства к коим была равнодушна, потому что блюла фигуру и нежную фарфоровую кожу. Негласными правилами заведения дружба между девушками не приветствовалась, но мадам Жанетт смотрела на это сквозь пальцы. Матильду она ценила, а Лизавету не хотела терять, так как непросто найти приличную прислугу.
– Твоя семья очень бедная? – как-то раз спросила Матильда. – Хотя, судя по рассказам про папеньку, не похоже. Может он у тебя игрок?
– Мы из мещан, – удивилась Лиза поднятой теме и уточнила. – Из зажиточных. И батюшка не играет, насколько мне известно. А почему ты спрашиваешь?
– Неужели они не могли скопить для тебя приданое? К чему отправлять дочку батрачить? Да еще так далеко от дома и в бордель?
– Маменька хотела меня научить зарабатывать, – смущенно сказала Лиза. И неуверенно добавила, – Она добра желает…