Три глотка одиночества
Шрифт:
Стеснения в груди, беспокойства и напрасных сожалений тоже не было, была убежденность в собственной правоте. Простая и ясная, как буднее утро идиота.
«Я еду в Москву», – подумала я. Москва – такой большой город. Ужасный, кружащий голову, необыкновенный.
Я еду в Москву к сестре.
…И призраки меня больше не тревожили.
***
Поезд на Москву. Плацкартный вагон. Вечерний двенадцатичасовой рейс. Двенадцать часов ехать, двенадцать
Жалко, что в нашей жизни все так происходит. Жалко, что я не особенно представляю себе, что, собственно говоря, делать дальше. Жалко…
Попутчики попались хорошие, молчаливые, целиком занятые собой и друг другом. (Мне на попутчиков вообще всегда везло. Всю мою богатую на поездки жизнь.) Мать с двенадцатилетней дочерью («Ма-ам, а как это окно открывается?»; «Ма-ам, а мы скоро приедем уже?») и какой-то щуплый на вид мужичонка с нижней полки, сразу же отвернувшийся к стенке.
Мое же место оказалось сверху. Я лежала, наслаждалась тем, что никто ко мне не пристает с разговорами, и потихоньку дремала.
Тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук…
Люблю ездить поездом. Хорошо, негромко. Вагонные звуки тихие: кто-то прошел в тамбур, кто-то полез за водкой в рюкзак и опрокинул пустые уже бутылки, а у кого-то на другом конце вагона душевный разговор о жизни зашел.
Спать. Набираться сил для нового дня.
Спать. Новый день будет таким же трудным, таким же неласковым…
Спать. Спать…
Тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук…
2.
Вот и Москва.
С Ленинградского вокзала прямо в метро – одним длинным пронзительным движением, пересадка в центре города. Ах. Кто-то кого-то толкнул. Ох. Кто-то пробивается к выходу. Sorry.
Ох. Ах. Sorry.
Метро. Московское метро похоже безумно на все другие метро мира, но есть в нем некое сугубо личное своеобразие. Еще бы! Вот где она, Россия-матушка, вот где она, изрытая землица русская! Церковная. Бояро-кремлевская. Кладбищенская. Хоть мечи-кладенцы в переходах искать начинай, в самом-то деле…
Московское метро похоже на подростковый секс: тесно, непривычно, неловко. Час пик. Переполненные вагоны.
Ох. Ах. Sorry.
***
Дорогу я знала.
Нет, она не запечатлелась – смутно и безотчетно – в моей «подкорковой» памяти, просто у меня был адрес, и я некогда жила в этом городе. Непривычно про Москву – «этот город». Уж слишком она сама по себе, слишком сама-своя, чтобы про нее можно было бы вот так, походя, обронить «этот город»…
Моя старшая сестра обиталась, как большинство москвичей, на окраинах. В одном из Богом забытых «спальных» районов.
Туда я и направилась.
Но дом ее не был стандартным, одним из многих,
Это был старый, 50-ых годов домик, неизвестно как здесь оказавшийся, в два этажа, с отказывающей подчас системой канализации; домик, давно заслуживающий хорошей реставрации, а то и капитального ремонта, с деревянной лестницей и чердаком, полным ветхого постельного белья.
Моя смешная память, мой инстинкт, моя шизофрения привели меня сюда. Что будет дальше?
Валентина… Сестра.
Она встретит меня радостно? Так, что станет понятно: этой встречи мы ждали долго.
Валентина, мы с тобой многое пережили. Были вместе, когда большинство давно разошлись бы по разным тропинкам. Ссорились, не соглашались, до хрипоты орали друг на друга. Оставались рядом даже тогда, когда это казалось совсем невозможным.
Валентина, все осталось по-прежнему?
Самое трудное всегда – сделать первый шаг. Я его сделала.
…Лестница оказалась именно такой, как я ожидала: темной, расшатанной. Неожиданно чистенькой. Уж никак не ожидаешь встретить в подобном доме такую вот хрустальную чистоту. Даже аккуратный половичок у двери имелся.
Сестра жила на втором этаже этого странного дома. Поднималась я медленно, нехотя, оттягивая неизбежное. Сердце колотилось как безумное.
А я ведь всего лишь шла к любимой сестре. Всего лишь…
На мой звонок открыли не сразу.
Темноволосая хмурая женщина посмотрела подозрительно и неприветливо. Странно, что вообще открыла. Глазка в двери не было.
– Вам кого?
– Позовите, пожалуйста, Валю.
Женщина растерянно заморгала, словно я потребовала у нее что-то запредельное.
– Вы имеете в виду… вам нужна Валентина Гольц?
Я почувствовала, как начинает кружиться мир. Кружиться – неверно сказано… Он менял краски, углубляясь, становясь полнее, и шире, и ярче.
Реальней. Мир становился настоящим.
Женщина неожиданно потускнела, съежилась. Такая маленькая была она сейчас. Внешних звуков не стало.
– Именно так. Валечка Гольц… с вами?
У нее был растерянный взгляд, вся она была серая и невзрачная.
И как же контрастно смотрелся в сравнении с ней окружающий мир! Темный, яркий, пугающе живой, этот мир меня сразу узнал, ну а я его не узнать не могла…
Пурпур. Одно тяжелое слово, и пропасть за ним. Я в него влюбилась? Или это он меня решил приворожить – сразу и безоговорочно?
Сказочный. Реальный. Прекрасный. Совсем-совсем безумный… Прямо как я. И чем дальше, тем больше.
– У нее теперь другой адрес. Она съехала с этой квартиры. А вы ей, простите, кем приходитесь?
– Сестрой. Меня Анной зовут.
Зачем представляюсь, не знаю. Все делаю импульсивно, на одном вдохновении.
Маленькая женщина тускнеет все больше.