Три глотка одиночества
Шрифт:
Мы много смеялись, у моего телохранителя и вроде бы даже друга оказалось на удивление хорошее чувство юмора. Мы не оставили камня на камне от существующей социальной и политической системы, мы вдвоем легко построили принципиально новую модель общественного строя, а потом с удовольствием разрушили ее к чертовой матери. Мы оба были, конечно же, анархистами в душе, но какой русский человек не является анархистом? (Смешная мысль – анархист ведь созвучно Антихристу. Это меня всегда забавляло.)
Мы вели долгие ночные разговоры на кухне и расходились
Мы довольно хорошо узнали друг друга за это время и, как мне казалось, начали испытывать какую-то смутную привязанность, но, в конце концов, это объяснялось количеством времени, которое мы проводили вместе. Ничего похожего на любовь или влюбленность тут не было. Меня сейчас, наверное, даже тяготили бы подобные чувства.
Это было хорошее время, хотя я так и не узнала, чьим «казачком» был Сергей и кому нужна была моя мнимая безопасность (мнимая – ведь любое «негативное воздействие» могло исходить в первую очередь от меня самой. Впрочем, может быть, задачей Сергея и было не допустить такого воздействия. Защитить меня от себя самой… Не так это было глупо, как кажется на первый взгляд.). Но это время неизбежно должно было закончиться, ни походы, ни долгие душевные разговоры на кухне, ни бесконечные чаепития и совместное поедание бутербродов предотвратить этого не могло.
И поэтому я однажды сбросила с себя неяркое очарование этой жизни и просто подошла к своему другу и спутнику, к своему телохранителю, на одну ночь любовнику, я к нему просто подошла и спросила:
– А что такое Пурпурный Мир и почему его вижу я, и почему его не видят все остальные?
***
А что такое Пурпурный Мир, а почему его вижу я…
А почему его не видят все остальные?
А, может, я просто псих?
А, может, я просто другая?
А, может, ты мне все-таки расскажешь, кто я есть?
А ведь мне это надо. А я ведь без этого не могу…
Человек долго может жить без себя, но только не до бесконечности. До бесконечности жить без себя невозможно.
Может, ты мне все-таки скажешь, кто я? Я тогда в тебя, может, даже влюблюсь.
Но ты мне все-таки это скажи, ладно?
– Хорошо. Не все остальные. Кое-кто…
Ну вот, я не одна. Я не одна, есть такие же психи, как я, есть те, кто ходит чужими путями, кто забывает родные тропы ради троп иных.
Ну, конечно же. Если бы я одна – это было бы так страшно. Я бы не выдержала.
Даже недолго.
– Расскажи мне.
– Только это ты называешь его Пурпурным Миром. Вообще-то неплохое название, до тебя у данной местности названия не было.
Ну вот, я теперь останусь в веках. Забавно, забавно…
Опять
– …Впрочем, вполне может быть, что до тебя Пурпурного Мира не было вовсе. Такое бывает.
Смешно. Юмор так и брызжет во все стороны. Я – творец миров! Нет, правда, смешно.
Обострение?
Если человека довести до нужной кондиции, то он уже вроде и не псих. Так, нечто среднее.
Мутант какой-то.
– Правды никто не знает. Вообще-то ее лучше, наверно, не знать. Особенно тебе.
Я…
– Кто я?
– Шизофреник… Вроде бы. Да и нет, сон и явь, грань, противоречие, двойственность, сумерки.
– Ты смеешься?
– Нет.
Я – Анна Григорьевна Гольц. Он так сказал мне тогда, на Летнем. Я – Анна Григорьевна Гольц. Я – Аня. Я – Анечка. Я – маленькая, потерявшаяся в лесу девочка.
Цепляюсь за ускользающие клочки реальности.
– Почему ты играешь в загадки? Мне больно от этого, я должна узнать правду, хоть что-то, что можно за нее выдать.
Дай мне любую твою правду, и я в нее поверю. Я не буду слишком привередливой. Но не мучь меня так. Это жестоко.
– Есть некоторые люди, способные изменять окружающую их реальность.
– Да, шизофреники. Я знаю, это называется галлюцинации. После пары хороших затяжек травкой такое тоже бывает.
– Нет. Не травка. Не галлюцинации.
Кто я? Господи, если ты есть, дай ответ. Я погибну, я ведь не могу не погибнуть, если ты не дашь мне ответа.
Впрочем, погибнуть… Разве же это страшно? Такой темный омут и тишина…
Люблю тишину. Никто не мешает, можно читать, можно слушать плеер – чего больше хочется.
Я понимаю, ни к чему разговоры,
Я не хочу с тобой ссоры.
Веришь? Больше знаешь.
Можно слететь, улететь, налетаться.
Можно уйти либо остаться.
Но ты же – таешь!
Снег.
Забавно. Тает моя жизнь – в который раз, хотела бы я знать? – тает Земфира.
Снег. Падает, кружится, ложится мягкими хлопьями моей души на темные крыши домов, темный асфальт. Заметает боль, заметает любовь.
Кто ты, мой темноглазый друг – на одну короткую ночь любовник? Или, может, эта ночь мне пригрезилась? Я была пьяна, конечно, кто спорит, ты, пожалуй, тоже нетрезв, так что все это глупости, а мы – такие взрослые, умные люди… Я была пьяна, мой друг, а воздух был таким холодным, и лес смотрел угрюмо и сумрачно, и мне было страшно. И я понимала: ты один меня защитишь от невзгод и печалей, укроешь полой своего длинного бархатного плаща.