Три капитана
Шрифт:
Все трое вышли из машины. Михаил прикинул арсенал – два автомата у солдат, но без патронов, и его пистолет с двумя обоймами.
– Товарищ капитан, – голос Кондэ был подчёркнуто ровен, – разрешите мне с вами.
Михаил и так собирался взять его с собой, солдат был надёжный, иначе он и не оказался бы в этой поездке. И то, что он попросился…
– Кондэ – со мной. Турыгин – при явно неблагоприятном изменении обстановки двигаться в сторону Кеми, при первой же возможности известить милицию, а те пусть свяжутся с ближайшим воинским начальником.
– Никак нет. Если вы с Кондэ очевидно и однозначно будете убиты или иным образом лишены возможности действовать. Или при угрозе появления вооружённой группы. – Он на мгновение запнулся и, как бы оправдываясь, добавил: – А то я, как говорится, могу только штыком и прикладом[2].
– Молодец, понял всё правильно. Кондэ, за мной!
Он вогнал обойму в рукоятку, дослал патрон в патронник и поставил пистолет на предохранитель.
Они обошли деревню по противоположной стороне шоссе, без труда прикрываясь молодым ельником, и осторожно подошли к ней со стороны Ленинграда. Метров за двести до первых домов и на таком же расстоянии от них стояло длинное низкое строение без окон, явно хозяйственного назначения. От строения шёл тихий шум, природу которого Михаил определить не мог. Он опустился в густые заросли крапивы, похлопав себя по голенищу правого сапога. Кондэ устроился справа, отстав на корпус. И они осторожно поползли к строению.
Метров за пятьдесят до строения Михаил почувствовал запах табачного дыма, а заодно понял и природу шума – гомон человеческих голосов, различались интонации, всхлипывания, тонкий плач ребёнка.
Он взял влево, огибая угол по широкой дуге. Кондэ коснулся его подошвы, сигнализируя, что манёвр понял. Они подползли к стене строения метров на пятнадцать. Явно что-то хозяйственное – сплошная стена из брёвен и камня, угадываются широкие, грузовик войдёт, ворота. Рядом с воротами два человека, хорошо различаются стволы, похоже, автоматные.
Они о чём-то тихо говорили, и вдруг один закричал с блатными интонациями, перемежая речь матом:
– А ну, сявки, заткнулись! Что воете? Завтра собрание проведём, проголосуете и свободны. Никого не тронем. Мокрощёлок помоложе, конечно отттрахаем, да их с этого не убудет!
Второй заржал. Так, только двое. Это сильно облегчает всё. Михаил тронул Кондэ за локоть, и они проползли ещё метров семь. Михаил стал прикидывать, как лучше бандитов (а это явно бандиты, сомнений не было) захватить, как ситуация разрешилась сама собой. Один, стоящий против Кондэ, что-то буркнул и пошёл в их сторону, расстёгивая на ходу штаны.
– Давай! – Крикнул Михаил во весь голос, вскакивая и устремляясь к оставшемуся у стены. Краем глаза он увидел бьющий снизу вверх приклад автомата Кондэ.
Своего противника Михаил ударом прямой ноги в грудь бросил на стену сарая. Прыгнул в сторону, разворачиваясь. В нескольких шагах от него рядовой Кондэ старательно вытирал приклад о крапиву. Михаил обернулся к своему противнику и присвистнул: вместо того, чтобы валяться на земле, он стоял, прислонившись к стене, как-то странно опустив голову и плечи. Михаил шагнул к нему и не удержался от ругательства – на стене висела борона, и бандит выступил в роли бабочки. Только наколот он был, в отличие от бабочки, не на одну булавку… И не нужно было искать пульс, однозначно, покойник.
Сзади деликатно кашлянул Кондэ:
– Товарищ капитан, мой готов. Я ему атлант выбил.
Раскаяния или иных моральных терзаний в его голосе не было. Да и неудивительно после того, что они слышали и поняли.
– Ты понял, что тут вся деревня? И понял, что их ожидает?
– Понял, товарищ капитан. Надо брать языка, а то мы этих… Не уберегли.
– Плохо учите наставления, рядовой Кондэ. А ещё разведчик, второй год дослуживаете…
Про опрос местных жителей забыли? С него и начнём. А ты подбери их автоматы, проверь и держи мне спину.
И Михаил пошёл к воротам.
Ворота были закрыты на обыкновенный засов. Он отодвинул его и потянул за створку. Вошёл. Люди тёмной массой теснились у противоположной стены.
– Капитан Уваров, Советская армия. Прошу не шуметь и не передвигаться. Отслужившие есть?
– Да у нас, почитай, все мужики отслужившие. – Явно немолодой голос.
– Ну, кому, скажем, до тридцати. Подойдите сюда без шума.
Оступаясь в темноте, подошёл мужик.
– Самый молодой я, не считая пацанов. Сорок два года. Зовут Николаем. Срочку тянул в артиллерии.
В дверь вошёл Кондэ. Свой автомат за спиной, второй на груди, третий в руках.
– Товарищ капитан, у них нынешние пукалки[3].
Патрон не подойдёт, так что… Вот, берите свой целиком.
– Давай. И иди бди. – Повернулся к Николаю. – Сколько их?
– Семь харь, явные уголовники.
– Видел семерых или знаешь точно?
– Точно знаю, товарищ капитан. Да мы уж тут всё обсудили. А вас двое?
– Двое. А у них двоих уже нет. Найдёшь двух-трёх бедовых мужиков?
– Двух найду. Лёня, Егор, давайте сюда!
– Мужики, ничего объяснять не буду, сами всё понимаете. Пойдёте с нами?
Все трое загудели утвердительно.
– Главаря отличить можно?
– Ну да. Он один с бородой пегой и усами.
– Да, а что в этой сараюге было?
– Так, инвентаря хранилище.
– Здорово! Проволоку, верёвки можно найти? Красавцев наших вязать.
– Да сколь угодно! Лёнь, тащи люминивую, пожёстче псам будет!
– Да , мужики, что это там за дом, и что в нём?
– Была вроде штабной. Одна горница без сеней, в ней длинный стол, две лавки. Ну, понятно, холодильник, стаканы… Словом, посуда всякая мужикам.
Михаил прикинул диспозицию. Всё, в принципе, было готово. Только надо как-то известить Турыгина, а то как начнётся пальба… Кондэ ему нужен здесь. Послать кого из мужиков? Турыгин и слушать не будет.
Кондэ как-будто подслушал его мысли.
– Товарищ капитан, вы о Славке… о ефрейторе Турыгине думаете? Можно кого-нибудь послать, у нас в роте есть неофициальная строевая песня, Турыгин сразу поймёт, что гонец от меня.