Три карата в одни руки (сборник фельетонов)
Шрифт:
Жалко, конечно, куста, но это еще цветочки. Несколько дней спустя у канавы, на сей раз у правого ее конца, появились те же трое мужчин. Уже известным вам способом жильцы догадались, что и справа траншея оказалась короче требуемого. И вновь появился могучий экскаватор, вновь двор наполнился дымом и грохотом. В общем, все события справа были зеркальной копией приключений слева. С той лишь разницей, что на сей раз пострадала не сирень, а абрикос.
Если вы полагаете, что абрикос — это и есть ягодки, то вы малость позабыли, что речь у нас о другом. О механизации.
Читатель Н. Лазарев,
Что же касается удлинения канавы, то будь трое мужчин менее языкастыми и более рукастыми, они могли бы вместо дискуссий прокопать два недостающих метра вручную. По наблюдениям Н. Лазарева, они этим только сэкономили бы свое время и даже вряд ли успели бы вспотеть.
Ну, успели бы или нет — это уже из области физзарядки. А вот то, что замена экскаватора лопатой позволила бы сберечь 56 рублей, — это уже из области экономики.
Когда ведомственные ревизоры взроют документационные пласты в ремонтно-строительном управлении Приморского района, которому принадлежит выше раскритикованный экскаватор, они наверняка обнаружат в отчетах всяческую экономию, включая и сбереженное топливо. Допускаю, что, катясь с горок и орудуя ковшом, экскаваторщик умело поддерживал в двигателе оптимальный режим, чем внес в нашу общую копилку полкило солярки. Вполне вероятно также, что эти полнило и другие пол-кило будут названы походом на бережливость. Потому что нигде не будет указано, что не производственной необходимостью, а бездумной расточительностью были сами экскаваторные походы к старой канаве.
Слова эти — «бездумная расточительностью я написал, скорее всего, по инерции. Так мы все обычно говорим. Но если вдуматься; это масляное масло. По-научному — тавтология. Расточительность бывает только бездумной, и никакой другой. Соответственно, главный резерв экономии не в том, чтобы быстрее катить круглое или тащить плоское, а в том, чтобы лучше думать.
А коль скоро так, то я должен извиниться перед вами, умный, проницательный и современный читатель. Извиниться и снять вопрос о том, что лучше: механизация пли отсутствие таковой? Потому что сам вопрос поставлен некорректно. Потому что никакие победы цивилизации не снимают с человека главной человечьей обязанности — думать. Вновь и вновь. В каждом конкретном случае. Самому.
Конечно, думать трудно. Не зря же великий Эдисон, который недурно разбирался в топкостях механизации, горько заметил, что большинство люден предпочитают втрое больше сделать, чем вдвое больше подумать. Но ведь с тех, эдисоновских, лет минуло так много времени! Высокомерие тогдашних лодырей отражалось в известной поговорке: «Пусть лошадь думает, у нее голова большая». Обидно, если в психологии иных наших современников
Бабушка роет землю
В полдень на солнцепеке, на краю большого городского двора, со всех четырех сторон окруженного длинными, как большегрузные поезда, жилыми домами, стояла бабушка и копала землю.
Земля была утоптана до цементной прочности. В сельском хозяйстве такие почвы справедливо считаются бросовыми. Даже богатырь К-700, флагман нашего тракторного парка, надрывает свои механические внутренности уже спустя час работы на участках подобной неприступности, после чего единогласно списывается в утиль.
Но бабушка была упорнее трактора. Она работала уже второй час. Лишь изредка промокая вспотевшее чело уголками платочка, трогательно завязанного под подбородком, она терпеливо звенела лопатой о неподатливую землю, и перед ее силой воли отступало то, что наверняка устояло бы перед просто силой.
Мимо проходило окрестное население, юноши и девушки, мужчины и женщины, и на глазах их свершалось маленькое чудо: возвращение четырех квадратных метров бесплодного пространства в активный севооборот. Тут же, у бабушкиных ног, стояла эмалированная миска с водою, в которой плавала цветочная рассада — надежнейшее из доказательств того, что бабушку отличали не только упорство и сила воли, но и тяга к прекрасному.
Можно спорить относительно того, что именно являла собою эта картина — маленький ли пафос большого созидания, или большой пафос созидания маленького. Не это важно. А важно то, что окрестное население демонстрировало апатию.
Впрочем, мир не без добрых людей. Один интеллигентный мужчина, настройщик цветных телевизоров и активный общественник, наблюдавший все происходящее из окна своей квартиры, где вкушал заслуженный отдых за предыдущие сверхурочные, не выдержал давления совести, надел тренировочный костюм и спустился вниз.
— Извините, — сказал он бабушке. — Можно, я вам помогу?
— А покопай, сынок, — ответила бабушка, не кобенясь. — А то ишь какие мясы нагулял!..
Настройщик был и впрямь тучноват, что отчасти объяснимо сидячим характером его работы. Тем не менее замечание его покоробило. Но он успокоил тебя тем, что старые люди нередко предпочитают правду вежливости.
Первые пять минут работы доставили добровольцу искреннее наслаждение. Вторая пятиминутка показалась ему слегка затянувшейся. Третья заставила его оглянуться по сторонам и прийти к выводу, что никакой нужды в подъеме данной крохотной целины не существует, поскольку весь двор и без того покрыт газонами — плодами предыдущих субботников.
— А ты копай, голубь, копай! — сказала бабушка, тонко уловив сомнения интеллигентного настройщика. — Солнышко, вишь, к устатку клонится, а нам с тобою до пяти надобно управиться непременно.
— Это почему еще до пяти? — с неожиданным для себя раздражением переспросил он. — Насколько я помню, в газетах рекомендуется сажать цветы или рано утром, или поздно вечером.
— Читать потом будем, — отрезала бабушка. — Кеша, зятек мой, в пять приезжает. Глянь, а тут цветочки. То-то радости будет…