Три карата в одни руки (сборник фельетонов)
Шрифт:
Ах, как смеялся он над своим предшественником!
Энергичный, но недальновидный, тот вертелся с раннего утра до позднего вечера, налаживал какие-то прямые связи, устраивал какие-то выставки-продажи, организовывал какие-то дискуссии-дегустации. Полки магазина пестрели от разноцветных наклеек, мелькали всевозможные номера «Ессентуков» и «Куяльников», а толку, толку-то что? С поставщиками рассорился, покупателей разбаловал, а когда дошло до дела, так даже для родной жены путевки в путный санаторий не достал. Обиделся, ушел…
Конечно, жалко попрыгунчика, но если вдуматься: а за что ему путевка? Кому нужен
Николай Никитич прямые связи изогнул, выставки-продажи прикрыл, дискуссии-дегустации свернул. Наклеек на прилавках резко поубавилось. Но эстетика в целом не пострадала. Николай Никитич оперативно изготовил прекрасные таблички. В самом верху каждой такой таблички было красным начертано слово «сегодня», посредине имелось окошко, куда вставлялась этикетка соответствующей бутылки, а внизу тяжелым благородным золотом светилось главное слово «нет».
И, ах, как все переменилось!
Во-первых, стало легче и спокойнее работать. Если прежде, орошаемая прелестным пикантным напитком с этой самой травкой, кипела у прилавков бойкая жизнь с ее треволнениями и неизбежными конфликтами, то теперь, спрыснутая застойным продуктом типа «яблоко», она приобрела состояние берложного оцепенения.
Во-вторых, исчезла даже призрачная опасность хищения. Только группа сумасшедших могла покуситься на ржавые ящики с Яблоком», но как раз эта категория лиц на групповые действия не способна.
В-третьих, вдруг оказалось, что один ящик «Боржоми», спрятанный под прилавком, быстрее и эффективнее способствует налаживанию дружеских контактов, чем два вагона, выставленные на прилавок.
В-четвертых, множество организаций и отдельных лиц, особенно в предвыходные и предпраздничные дни, обнаружили у себя искреннее желание чем-нибудь помочь магазину безалкогольных напитков или, на худой случай, его главе.
И если предшественник-торопыга, жаждая контактов, приглашал знакомых к себе, то Николай Никитич реагировал на многочисленные приглашения осторожной фразой:
— А кто еще будет?
И лишь уточнив этот существенный вопрос, отвечал не «спасибо», а так:
— Ну, ладно…
Да, умный человек оказался Николай Никитич. Толковый, проницательный, дальновидный. Хотя, если всмотреться внимательнее, — ну совершеннейший болван. И торговать водою не умеет.
Впрочем, при чем тут вода? И разве дело именно в воде? Да вы возьмите любой товар, ну, буквально самый нехитрый. Веник, например. Или школьную тетрадь. Или те же нитки. Теперь переведите их умозрительно из недостойной почтения бытовой мелочи в разряд душераздирающего дефицита. Переведите и скажите: ну что выгоднее? И что прибыльнее? Разумеется, не всем, а тому, кто лучше других умеет не торговать, не доставлять, не работать.
А уж не работать Николай Никитич умеет лучше всех. И лучше всех знает, что его достаток покоится на дефиците.
Он продукт дефицита, и он же — дефицита источник. И хотя разрыв этого порочного круга вполне реален, но когда еще наладится безупречное снабжение ароматной травкой… А так все-таки есть Николай Никитич… Десять не десять, а парочку бутылок устроит к дню рождения… Не запивать же водопроводной?
Впрочем, можно достать и такую,
1982 г.
Дубленка из антимиров
Недавно у одной дамы меховое пальто в химчистке исчезло. Роскошное такое, мехом внутрь. То ли из Бельгии, то ли с БАМа. Оказалось, представьте, нестойким к химической среде. Ну и, конечно, распалось на составные атомы. На анконы и катионы. На плюс и минус. На вещество и антивещество.
И вот когда этой даме объявили, что пальто ее ушло в антимиры, так она даже не охнула. Только слегка побледнела. Правда, она, если говорить по совести, сердечницей не была. Она скорее сангвиник. А сангвиник женского пола — это, как правило, такая энергичная женщина, которую даже очень энергичные женщины считают очень энергичной.
— Бумагу дайте! — твердым голосом сказала дама. — И еще листок. И еще. И еще.
Не подымая головы, она написала пять заявлении. В первом просила принять немедленные меры для розыска пальто типа «дублон». Во втором — отказывалась от денежной компенсации в размере семидесяти пяти процентов стоимости и просила интенсифицировать (да, да, именно так!) поиски. В третьем — отказывалась от компенсации в размере ста процентов и обращала внимание на то, что на первое заявление ей не ответили в срок. В четвертом дама резко и категорически отвергала выводы авторитетной и беспристрастной вневедомственной комиссии, которая с формулами в руках доказала, что мех расчленился на атомы не из-за халатности работников чистки, а исключительно в результате действия известного химического закона имени Ломоносова — Лавуазье и что уцелеть в таких экстремальных условиях пальто не могло даже в виде научного парадокса. В пятом заявлении, адресованном в вышестоящую организацию, дама просила объявить благодарность и наградить премией коллектив чистки, который, несмотря на неблагоприятные химические условия, сумел реатомизировать пальто и возвратить его владелице.
Все эти заявления энергичная сангвиник датировала с разрывом в полмесяца, подала их заведующему и сказала:
— Здесь для вас намечена четкая программа действий. За работу, товарищи.
И тут, рассказывают, случилось нечто совсем уж необычное. Одним показалось, будто вокруг аккуратной прически дамы засветился каким-то призрачным голубым свечением сказочный венец. Но другие утверждали, что венец — явное преувеличение. Просто среди бела дня и без всякого повода в трехрожковой люстре зажглась уже давно перегоревшая лампочка. Именно в этот миг заведующий, как бы стряхнув с себя оцепенение, вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Позвольте, но ведь ваше пальто без латки на локте?
— Разумеется, без латки.
— И воротник на сгибе вовсе не протерт?
— Ничуть.
— Так что же вы сразу не сказали! — радостно, хотя и с легкой укоризной, воскликнул заведующий. — Ведь это совсем чужая дубленка атомизировалась. А ваша вычистилась, причем очень качественно.
Тут же вынесли из подсобки желанное пальто, которое и впрямь очистилось прекрасно. Дама собственноручно разорвала все заявления, кроме последнего, и вдобавок написала благодарность в книгу жалоб.