Три легенды
Шрифт:
Развести огонь в печи – это значит оживить дом. Согреть его, дать ему Силу.
Только хозяин растапливает печь. Или хозяйка.
Где теперь искать колдуна? Неужели придется остаться здесь? Пережидать зиму.
А колдун тем временем уходит все дальше, и слабнет память, и ненависть уже не та, что была раньше. Время дорого, задерживаться нельзя.
Но куда идти?
Хоть куда! Лишь бы идти!
Нет, пока надо отдохнуть. Иначе свалишься на полдороге, или, еще хуже, рухнешь в тот момент, когда приблизишься к колдуну. Когда захочешь обратить на него свою ненависть, протянешь руку, чтобы коснуться пальцем,
Надо отдохнуть, поесть, набраться сил.
День-два. Быть может неделю.
Не больше.
А потом… Куда?
Ведьма засунула ворох бересты в печь. Поверх положила четыре полена. Достала из рукава толстую спичку, чиркнула о половицу и какое-то время задумчиво смотрела на огонек, подбирающийся к пальцам…
Нельзя останавливаться. Иначе погаснешь, растеряешь пыл. Надо идти, идти, идти. Стремиться к своей цели. Чтоб ожечь, опалить ненавистью. В этой ненависти вся сила…
Ведьма поднесла спичку к растопке, и огонь перекинулся на сухую бересту. Затрещал, разгораясь. Черный дым потянулся в глубину печи. Занялись сухие поленья.
Ведьма протянула руки к пламени. Прикрыла глаза, наслаждаясь теплом.
Но что-то мешало полностью расслабиться. Что-то настораживало, какое-то едва уловимое воспоминание. Ощущение…
Что-то не так.
Что-то…
И вдруг она вздрогнула.
Стул!
Она обернулась, чтоб убедиться.
Стул, который вчера был опрокинут, сейчас стоял посреди комнаты. Кто-то поднял его, поставил, когда она спала. Кто-то был здесь. Рядом с ней. А она даже ничего не почувствовала.
Стул. А еще этот неестественный порядок в избе. В нежилом, заброшеном доме.
– Эй! – ведьма огляделась. Сердце набрало обороты и гулко колотилось в груди. – Кто здесь? Покажись!
Как же она не заметила сразу? А может сама вчера подняла его?
Нет! В доме кто-то побывал.
Хозяин?
– Дварф! – наугад позвала ведьма. – Я знаю, ты здесь. Выйди, тебе нечего бояться.
Ей показалось, что где-то за печью кто-то негромко захихикал.
– Дварф!
Под печью прошуршало, сдавлено пискнуло, и ведьма вспомнила о мышах.
Она поднялась, подошла к стулу, потрогала его, словно желая убедиться, что он на самом деле стоит на четырех ножках, а не валяется на боку, опрокинутый.
– Зачем ты это сделал? Ты хочешь, чтобы я тебя заметила? Тогда почему ты прячешься?
Никто не отозвался. Даже мыши – мыши ли? – смолкли. Только трещал огонь в печи.
– Кто здесь?
Комната постепенно разогревалась.
Примерно через час, когда солнце и ветер разогнали остатки тумана, ведьма вышла на улицу. Она тщательно обследовала почву вокруг дома. Изучила траву, сухие ветки, осмотрела каждый сколь-либо заметный камешек…
И ничего не нашла. И не почувствовала.
Но кто-то же был в доме! Кто-то поднял стул.
И он пришел, не оставив ни малейшего следа. Либо прилетел, либо пробрался под землей.
Или же… или он всегда был в доме. Даже сейчас там.
Но кто? И где?
Ведьма отступила на несколько шагов. Заслонилась ладонью от солнца, подняла голову, рассматривая избу.
Спрятаться можно на чердаке или в подполье. Можно укрыться и во дворе, допустим, наверху, на сеновале.
Ведьма еще раз обошла вокруг
– Эй! Я иду искать!
Никого она не нашла.
Только в просторном пустом подполье, где было сыро и темно, где тенета паутины висели по углам, а в крошечные вентиляционные окошечки врывались острые как лезия лучики света, ведьма спугнула здоровую крысу. Серая хвостатая тень скользнула прямо из-под ног, пронзительно пискнула и шмыгнула куда-то в темь, блеснув на прощание злыми бусинками глаз. Ведьма сотворила рукой защищающий знак, хотя чувствовала, что это обычная нормальная крыса и опасности нет никакой.
Борясь с подступающей паникой, ведьма проблуждала во тьме добый час, ощупывая стены, каменные столбы и деревянные сваи, обдирая с лица паутину, отряхиваясь и негромко поругиваясь. Наконец она сдалась и торопливо выбралась на божий свет. Перевела дух… По крайней мере, теперь она была уверена, что внизу спрятаться негде. Почти уверена…
На чердаке, напротив, было светло. Здесь покоились груды ненужный вещей – старые тряпки, разбитая вдрызг обувь, останки мебели, кованные решетки непонятного предназначения, высохшие шкуры, рассыпающиеся в труху веники, еще что-то – ведьма бродила среди этого хлама, то и дело спотыкаясь, хватаясь руками за стропила, чтобы не упасть. Ей хватило нескольких минут, чтобы понять, что это место не предназначено для проживания кого бы то ни было. Но она все бродила среди мусора, высматривая фрагменты каких-то старых конструкций, увлеченно расшвыривая ногами гнилое барахло, выволакивая погребенные древние предметы. Здесь она нашла какую-то небольшую книгу и, хоть сама и не умела читать, но спрятала ее за пазуху, отлично понимая, какое сокровище ей посчастливилось приобрести. Еще она откопала небольшой стеклянный шарик, в глубине которого – если его встряхнуть – поднимались и плавали белые хлопья, похожие на снег. Или на загустевший туман. Ведьма не знала, для чего предназначался этот предмет, но выбросить его она не могла. Нечто чарующее, притягательное было в этом прозрачном комочке, внутри которого бушевала пурга…
Перерыв чердак, ведьма вернулась к лестнице, глянула вниз… И вновь вспомнила Тауру. Свою деревню.
Она открыла глаза, но ничего не увидела – туман был повсюду – и потому вновь зажмурилась. Так обострялись чувства. Так она лучше слышала, острее все ощущала.
Мимо проходили жуткие тени – она слышала их шаги, ресницами воспринимала ничтожные колебания воздуха, чувствовала странный запах, от которого волосы шевелились на голове. Почему они ее не трогают? Не видят? Или они пока еще слишком заняты?
Ведьма сжалась в комочек. Ей нестерпимо хотелось закричать, броситься сломя голову прочь. От этих незримых чудовищ, от трупов под ногами, от тумана, от…
И вдруг она успокоилась. Откуда-то пришло знание, что спастись можно. Главное – не поддаться панике. Не дать страху затмить сознание, поглотить разум.
Что-то приближалось.
Хозяин. Нечеловек.
Ведьма распахнула глаза, привстала, таращась в слепое облако. Протянула вперед руку и потеряла ее из виду. Вернула к лицу.