Три мушкетера. Д'Артаньян
Шрифт:
И тут…
Торопливые шаги в коридоре. Разговор у дверей. У Констанции заколотилось сердце. Она выглянула, к ней подбежал слуга.
– Мадам, вас спрашивает молодой человек у двери во дворе, очень спешит, – шепотом сообщил слуга.
– Приехал! – крикнула Констанция, обернувшись к королеве, и, подхватив обеими руками юбки, припустилась бегом.
Каким же длинным показался ей путь, который она проделывала каждый день, – от королевских покоев до прачечной или кухни! Лестницы, коридоры… Но она не бежала, а летела. И едва увидев д’Артаньяна, бросилась к нему.
– Скажите только, они у вас?
– У меня, – ответил он. – Возьмите.
И положил шелковый мешочек в протянутую руку.
– Мой Бог! Спасибо! – прошептала
Растроганный гасконец не мог не пошутить:
– Мой Бог – это слишком, вполне достаточно «любовь моя».
Констанция засмеялась – как же она была счастлива!
– Вы когда-нибудь оставите меня в покое? – спросила она.
Влюбленные посмотрели друг на друга. Ее глаза сказали что-то совсем другое. «Нет, сейчас не время, – тут же подумала Констанция. – Бегу к королеве… Король может потерять терпение!»
Д’Артаньян удержал ее:
– Констанция!
– Что?
– Я… Скажите, что вы меня не любите. Скажите: «Д’Артаньян, я вас не люблю». И я вам обещаю, что…
Она приникла к нему, нежно поцеловала и ласково взглянула на юношу.
– Это чтобы вы не задерживали меня болтовней, – сообщила девушка, убегая вверх по лестнице.
Гасконец, пребывая на седьмом небе от счастья, смотрел ей вслед.
В зале Совета Людовик ждал, все больше мрачнея. Напряжение росло. Ришелье слегка отвернул голову в сторону, стараясь не встречаться с королем взглядом. Каждая минута приближала к развязке, которую он подготовил.
Двери распахнулись. Вошла королева и с улыбкой приблизилась к ним. В вырезе платья сияло колье с бриллиантовыми подвесками. Она поменяла и серьги: в них тоже были бриллианты. Ришелье не поверил глазам и прикрыл их. Счастливый король, не замечая потрясения министра, воскликнул:
– Вы были правы, ваше преосвященство, все клевета и наветы! Мне нечего гневаться на королеву, надо ей полностью доверять.
Людовик подал королеве руку, а она, проходя мимо кардинала, грациозно склонила голову. Грозный взгляд Ришелье задержался на Констанции, застывшей в десяти шагах от государыни.
– Благодарю вас, – сказал Анне король.
Глава XVI
В церкви Сен-Жермен-л’Осеруа яблоку негде было упасть – в этот торжественный день в ней собрался весь цвет дворянства. Король и королева, королева-мать Мария Медичи, кардинал де Ришелье, министры, епископы, принцы, герцоги, графы, дворяне. Мушкетеров расположили в боковом нефе, построенном два века тому назад, над которым возвышалась галерея с аркадами. Арамис и Портос прохаживались по боковому проходу, зорко поглядывая по сторонам. Заиграл орган, хор запел торжественное песнопение.
В церковь вошла юная невеста в сопровождении двух почтенных благородных дам. В тяжелом платье из парчи, расшитом жемчугом, она казалась необыкновенно хрупкой. Шла медленно, не сводя глаз с того, кто вот-вот станет ее мужем, а Гастон Орлеанский о чем-то переговаривался шепотом с графом де Шале.
Последний картинно перекрестился и повернулся лицом к прелату, который готовился начать венчание.
Non nobis, Domine, non nobis sed nomini tuo da gloriam Propter misericordiam tuam et veritatem tuam ne dicant gentes ubi est Deus eorum Deus autem noster in caelo universa quae voluit fecit. [12]12
«Не
Внимательный человек вполне мог заметить, что пение хора зазвучало по-другому после того, как в церковь вошли военные: оно словно стало решительнее. Однако никто не обратил внимания. Никто не поднял взгляд к галерее, где вот уже несколько минут как появились тени в монашеских рясах. Придворные же всегда заняты своим. Сейчас у всех на устах невеста – такая юная, только из пеленок! Надо же, споткнулась прямо перед алтарем!..
Зато Атос, стоявший у церковных дверей, поскольку оставался осужденным преступником в бегах, вдруг выпрямился, напрягшись, как струна. Он узнал псалом: слышал его в подземелье, куда привез его брат со своими сообщниками после похищения. Он пробыл там недолго, но запомнил хорошо: это любимый псалом гугенотов, они постоянно распевали его. Тогда, после тюремного заключения, еще не веря, что жизнь спасена, он не задавался вопросами, но теперь…
Сен-Бланкар и его друзья предоставили ему свободу. Однако глава гугенотов предложил сделать выбор: кому он сохранит верность – своему королю или своему Богу? Граф де ля Фер захотел остаться верным и королю, и вере. Остаться мушкетером и выполнять долг. Никто не пытался его удерживать или принуждать. Гугеноты положились на его честь и благодарность – граф де ля Фер не мог сделаться доносчиком. Сам Атос полагал, что брат дважды вступился за его жизнь.
Как он видел это противостояние? Открытая война. Да, и союз с единоверцами англичанами. Осады и битвы. Граф де ля Фер был солдатом, и он будет сражаться с тяжелым сердцем против Бенжамена и его друзей.
Idola gentium argentum et aurum opus manuum hominum [13] .Ох, это пение! Эти голоса!
А что они, собственно, провозглашают? «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу».
Сколько преступлений было совершено во славу Господа! И те, кто их совершал, верил, что поступал так ради Него!
«Чтобы победить врага, надо хорошо его знать», – говорил Бенжамен.
13
«А их идолы – серебро и золото, дело рук человеческих». (Псалом 113, стих 12).
И еще говорили: «Мы поразим королевство в самое сердце».
Сердце королевства… Да вот же оно, в этой церкви!
Лучший день, лучшее место, чтобы поразить сердце королевства!..
Os habent et non loquentur oculos habent et non videbunt Aures habent et non audient… [14]Сигнал! Это же сигнал! Никто в нефе не видит и не слышит послания, которое поет хор, суля гибель.
14
«Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат…» (Псалом 113, стих 13, 14).