Три мушкетера. Д'Артаньян
Шрифт:
– Неужто переменили веру? – спросил он насмешливо.
Бенжамен де ля Фер обменялся с друзьями таким же насмешливым взглядом.
– Чтобы победить, нужно знать своих врагов, – ответил он.
Сен-Бланкар подошел к Атосу, пронзительно глядя на него.
– Они не смогли сберечь голову католика и тогда решили отрубить голову гугенота, – произнес он. – Ты, надеюсь, это понимаешь? Ни твои военные подвиги, ни мундир мушкетера не стали защитой. Они мечтают истребить нас всех!
– Тревиль ничего не смог для тебя сделать. Да и твой король тоже. Виной всему Ришелье, он один правит
Сен-Бланкар изрек предупреждение:
– Война на пороге. Выбери лагерь. Еще немного – и будет поздно, Атос!
– Бунтовать?! Я запретил вам вмешиваться!
Де Тревиль кричал во весь голос, но его не было слышно. Во дворе особняка царила страшная сумятица. Каждый с жаром рассказывал соседу, что видел или что ему показалось, будто бы он видел. Арамис и Портос подошли к капитану. Д’Артаньян никак не мог прийти в себя от изумления и стоял, не зная, куда себя деть.
– Капитан! Клянусь своей головой и головой всех товарищей, не мы похитили Атоса, – произнес Арамис.
Подумав несколько секунд, он прибавил:
– Я знаю только одного человека во Франции, который мог пойти на такой риск, чтобы его спасти.
– Кто?
– Бенжамен де ля Фер, его брат.
– Он правая рука Ораса де Сен-Бланкара, – пояснил Портос д’Артаньяну, которому это имя ни о чем не говорило.
Гасконец собрался попросить дальнейших разъяснений, однако у ворот особняка послышались громкие крики. Некоторые из мушкетеров сразу же вытащили шпаги. Тревиль тяжело вздохнул и двинулся к воротам.
– Кто такой этот Сен-Бланкар? – спросил д’Артаньян.
– Глава мятежных гугенотов в Ля-Рошели, – ответил Арамис.
Подойдя к воротам, де Тревиль приказал мушкетерам расступиться, те с большой неохотой опустили шпаги. Не сходя с лошади, Жюссак, начальник гвардейцев кардинала, протянул капитану свиток. Лицо его выражало величайшее удовлетворение. Унижение мушкетеров – что могло быть приятнее?
– Эдикт [11] кардинала де Ришелье, – произнес он, развернулся и ускакал.
11
Эдикт – законное распоряжение. (Прим. ред.)
Де Тревиль развернул свиток, пробежал взглядом и помрачнел.
– Запереть ворота! – приказал он.
Мушкетеры сгрудились вокруг начальника.
– Нас обвиняют в бегстве Атоса. Никто не имеет права покинуть особняк.
Со всех сторон послышались возмущенные протесты рассерженных мушкетеров.
– Тихо! – крикнул капитан. – Я немедленно отправлюсь к королю, чтобы защитить нашу честь. Узан и Вентадур со мной! Арамис, Портос, Кийяк
Конюх подвел капитану коня. Вскочив в седло, де Тревиль подозвал д’Артаньяна.
– Приказ касается только мушкетеров. Вы кадет, возвращайтесь к себе.
Расстроенный гасконец взглянул на Арамиса, тот кивнул и дружески похлопал его по плечу. Что оставалось делать? Только проститься.
Глава XII
– Идите, не останавливайтесь.
Д’Артаньяна, который бесцельно слонялся возле особняка де Треви-ля, встревожил услышанный шепот. Женщина в темном плаще с капюшоном, который скрывал лицо, прошла мимо. Но он узнал Констанцию.
– Что случилось? – начал он.
Она шепотом прервала его.
– Молчите! Идите за мной.
Констанция обогнала его и ускорила шаг. Д’Артаньян последовал за ней. Они петляли по лабиринтам переулков, пока не вышли на небольшую площадь с фонтаном. Женщины набирали здесь воду, болтали, никому не было дела до двух молодых людей. В стороне стоял чей-то слуга и держал на поводу крепкого коня, снаряженного в дорогу. Д’Артаньян скользнул по нему взглядом и подошел к юной наперснице королевы, однако она не дала ему произнести ни слова.
– Вы едете в Англию. Вы моя последняя надежда. Вы должны привезти до свадьбы герцога Орлеанского – она в субботу – подвески, которые королева подарила герцогу Бекингему. Король попросил Ее Величество надеть их, конечно, по совету Ришелье. Кардинал готов на все, чтобы погубить королеву и начать войну.
Констанция была так взволнована, что гасконец осмелился взять ее руку и нежно пожать.
– Ваши надежды для меня приказание. Еду немедленно.
– Будьте отважны, но главное – осмотрительны. А это на дорожные расходы.
Констанция вручила ему кошелек.
– Лошадь вон там – для вас.
Ни секунды не колеблясь, д’Артаньян вскочил в седло.
– Вы меня щедро вознаградили. Если выполню поручение, вы, возможно, меня полюбите. А значит, не сомневайтесь, я вернусь с подвесками.
Д’Артаньян пришпорил лошадь и пустил ее галопом, из-под копыт посыпались искры.
Констанция смотрела вслед, беззвучно шепча молитву. Она подвергала смертельной опасности человека, которого полюбила… Из преданности королеве. И поступить иначе не могла. С тяжелым сердцем провожала она взглядом д’Артаньяна, пока тот не повернул за угол и не исчез.
Бешеная скачка. По полям, по бездорожью, по ухабистым тропам. Д’Артаньян мчался галопом, не останавливаясь. Он спрыгивал на землю, только чтобы напоить лошадь или вскочить на другую на почтовой станции. Расседлает, переложит дымящееся, потное седло на спину свежей лошади – и мчится дальше, не обращая внимания на боль в мышцах и усталость, которая уже громко заявляла о себе.
Надо спешить. Ехать как можно быстрее. Д’Артаньян и сам пил из ручьев и опускал в них голову, чтобы прогнать сон. Ел в седле: кусок хлеба с сыром, кружка вина – и погнал коня дальше. Не ложился спать. Одна мысль сверлила мозг: Констанция его ждет! Она в него верит. Если получится, он спасет королеву Франции и – кто знает? – все французское королевство!