Три обезьяны
Шрифт:
Неделю за неделей он не переступал порога родного жилища. Жена его плакала и плакала, а вся деревня ходила и ходила к ней домой, дабы утешить, но из-за скромности она не могла сказать, что они ее бесят и делают только хуже.
С лучами солнца первого дня зимы старик вернулся, весь в ссадинах, мозолях, а среди густой каштановой бороды проявились белые волоски. Он посадил заулыбавшегося сынишку на шею, закинул жену на плечо и, растолкав народ, ушел в лес. Долгие часы он пробирался сквозь чащу, пока не вернулся к построенной им же избушке. Семья c благодарностью приняла новый дом. За несколько ночей
Поколения сменяли друг друга. Маленькая избушка разрослась до внушительной усадьбы. Столы не успевали протирать от пролитого вина, в комнатах оставляли мятые постели, потому как многочисленные значимые лица заселялись аккурат съезжавшим гостям. На сад во дворе тоже не хватало времени, и тот разрастался, уподобляясь диким родственникам за забором. Да и дом мало-помалу ветшал, каждый год, месяц, а за тем и неделю, добавляя себе новые проблемы то в деревянных стенах, то в крыше, то в окнах. Каждый уважающий себя владелец подобного имения высек бы холопов плетью за столь наплевательское отношение к хозяйскому дому, но ни тех, ни других тут не было. По документам на месте усадьбы рос лес, а предков Вити вообще не существовало, поэтому и душ в подчинении они иметь не могли.
Все гости получали приглашение инкогнито (хотя со временем, когда по окрестностям прошел слух, счастливчика можно было вычислить по конверту из дубовой коры и громкому радостному восклицанию). Пра-пра-прадед Вити обладал особым умением вычислять самых значимых людей своего поколения и всячески зазывал их насладиться спокойствием и обществом себе подобных, самолично собирая конверты из коры растущего в саду дуба (ему так же хватало ума не обделять вниманием людей из руководства страны, дабы его секретный рай оставался таковым и далее). Поговаривали, что сам Пушкин не раз посещал усадьбу и даже был втянут в одну из своих многочисленных дуэлей, выйдя из нее пьяным в стельку (так как пистолетов не нашлось, дуэлянтам было решено выдать менее быстрое, но не менее опасное оружие – три бочки белого полусухого).
Со смертью пра-пра-прадеда усадьба постепенно стала забываться. Приглашения никто не рассылал, потому как потомки переехали в город, а постройка без ухода начала разваливаться все сильнее. Ближе к концу двадцатого века после смерти родителей вся кладезь усадебных историй досталась по наследству Вите, который первым делом отметил там закрытую сессию.
Дорога уперлась в металлический красный забор, растянувшийся на добрую сотню метров, надежно отделяя клочок цивилизации от чащи леса. Высунувшийся из окна больше чем по пояс Игорь залез обратно в машину и дождался, пока она полностью остановится. Миша вытянулся вперед, глядя через лобовое стекло.
– Неплохо он закрылся.
– Угу, – исподлобья глядя на забор, согласился Никита.
Несколько минут прошли в созерцании и молчании, пока Катя не развела руками.
– Ждем, пока он нас за забором не почует? – она толкнула мужа. – Иди, позови его.
– Как Деда Мороза что ли? Мне ребятни в картонных костюмах не хватает, – улыбнулся Миша, но, не увидев ничего, кроме угрюмой мины жены, указал на впереди сидящих. – Этих толкай. Я тут не вылезу, – Игорь молча вышел из машины.
– Бери пример.
– Меня за косичку побьют.
Оказавшись у забора, Игорь чуть усталым и спокойным взглядом оглядел его на наличие какой-то точки связи с обитателями внутри. Приметив небольшую черную коробочку, он подступил ближе.
– Да-да? – из хрипящего динамика раздался утонченный голос.
– Здравствуйте. Нам бы Виктора Панова, – не отжимая кнопки, ответил Игорь.
– Панов… Господин панов занят. По какому вопросу вы прибыли?
– Мы его друзья. Он звал нас на день рождения…
– Не прими… те за грубость, но день рождения господина Панова прошел месяц назад, а являться без приглашения —тон дурной.
– Мы понимаем, но…
– Я уведомлю о вас. Будьте добры, ожидайте, – на этом связь прервалась. Потирая кончик носа косичкой на бороде, Игорь вернулся к открытому окну машины.
– Как? – спросила Катя.
– Ждем.
Несколько минут их жизни пронеслись в бессмысленном молчании и вязании шарфа, пока ворота, пошатнувшись, не начали раскрываться. Никита убрал спицы и шерсть в бардачок, завел мотор и заехал внутрь. Двор покрывал идеально подстриженный газон с двумя пересохшими фонтанчиками, декоративными домиками и железной дорогой с поездом из бревен. Сразу за углом скрывалась старая собачья будка с пустой миской, измазанной давно засохшим паштетом или чем-то похожим. Миша, проезжая мимо, вытянул шею и заглянул внутрь, но увидев свисающую оторванную цепь, несколько помрачнел.
Посреди самодельного рая возвышался черный дом из прогнившей древесины, но с новенькой покатой крышей. Выбитые окна третьего этажа смотрели на гостей, как человек, уже много-много лет мечтающий только о еде.
– Миша, – процедил вдруг Никита, – выруби Короля и Шута! – он выдернул из магнитолы чужой провод. – Моя машина – моя музыка.
– Твой Боб всю дорогу бренчит. Дай хоть последние метры что-нибудь нормальное послушать!
– В наушниках послушаешь.
– Я их забыл… – виновато признался Миша. – А Катя не напомнила, между прочим.
– Я детей к бабушке собирала, а ты что делал? Не напомнишь?
– А мне нужно было статьи дописать. Вот так. Чтобы от меня отстали на два дня. А ты могла бы и наушники закинуть. Себе-то вон!.. какой чемодан набрала.
– Твоих вещей в нем вдвое больше.
– Это да, – повержено, но гордо признал Миша. Машина остановилась. – Вынужден согласиться: у меня быстро кончились аргументы, и я использовал стереотипы о женщинах. Кто ж знал, что ты более рассудительна?
– За семь лет еще не привык?
– Ой, – он отмахнулся, сложил переднее пассажирское сидение и открыл дверь. – Все равно пятьдесят на пятьдесят, – пригнувшись, он выбрался наружу.
Прихватив сумку, Катя полезла за ним. Трое пассажиров выстроились у капота машины: Игорь сварганил самокрутку из табака и бумаги, кои достал из нагрудного кармана куртки, и закурил, а женатая пара начала спорить насчет фасада старой постройки. Пока муж настырно считал кольца на обрубке одного из бревен, жена твердила, что возраст дома так определить не получится. Боб Дилан тем временем непринужденно доиграл финальный аккорд песни «Forever Young». Никита достучал ему в такт пальцами по рулю, заглушил двигатель и вышел на воздух.