Три обезьяны
Шрифт:
Под ногами пугающе скрипели доски. Казалось, любая следующая сейчас же проломится, обрекая на долгое падение в подвал. И кто знает, что там могло скрываться? Захороненные предки Вити, не ушедшие гости, бочки вина. От последней мысли Миша в предвкушении закачал головой. Катя держалась за него, медленно поднимаясь на носочках. Стоило ей отвлечься, как она поскользнулась на чем-то склизком и в попытке удержаться раскрытой пятерней уткнулась в стену. Между пальцев отчетливо ощущалось что-то мягкое и мокрое, осыпающееся при малейшем движении. Катя отвернулась. Ее кожа покрылась мурашками, а тело еле заметно задрожало. Она очень аккуратно отнимала руку, но
Игорь старался придерживаться края ступеней и, чуть отстав, рассматривал полинявшие светильники с давно растаявшими свечами.
Никита плелся сзади, без толики сомнения ступал в самый центр и приглядывал за ногами Кати, готовый в любой момент ее подхватить.
С выдохом облегчения она первая прыгнула на второй этаж и, мигом окаменев, подтянула к себе мужа, выставив того вперед.
В конце коридора стояло несколько прожекторов, тускло освещая перевернутые ведра с белыми отпечатками подошв на дне и банки c навечно застрявшими в них кисточками. Прогнившие деревянные стены неравномерно покрыли штукатуркой, которая пошла трещинами. Пол был усеян белыми кляксами, а потолок напоминал замершее море в секунду, когда тысячи градинок упали в него с неба, подняв бесчисленные всплески на пару сантиметров вверх. И все это в перевернутом состоянии.
По сторонам катались комки содранных обоев. Никита вышел вперед, раскидывая их и расчищая тропинку.
Создавалось впечатление, что людей здесь держали насильно. Похищали по городу офисных работников и привозили сюда, приковывая цепями, а те нехотя подчинялись, совершенно не понимая, даже как правильно держать валик. Они плакали и молили о свободе, но их хлестали плетьми, приказывая работать. Но однажды появился менеджер среднего звена, который восстал против узурпаторов и повел офисных крыс к свободе. По крайне мере, так успокаивала себя Катя, глядя через плечо мужа на размазанные отпечатки ног, оставленные явно на бегу, и грязные одноразовые миски.
– Извини, что ударила внизу, – начала Катя, – но сегодня спим все вместе. Нафиг этот дом.
– Она так же говорит, когда у нас друзья детей ночуют, – шепотом добавил Миша.
– Как я, по-твоему, должен на это реагировать? – не глядя, ответил ему Никита.
– Шутка это. Смеяться надо.
– Будь это шуткой, ты бы не пытался поднять на смех свою жену, – Миша вдавил голову в плечи.
– Так я не ее, я детей…
– Большая разница, – буркнул Никита. Миша подтянулся к уху жены.
– Давай отдельно поспим?
В конце коридора компанию встретило заклеенное пластиковым пакетом окно и покрытый пылью подоконник. Справа открытая дверь. Из-за нее веяло смердящим запахом поношенной обуви напополам с гнилью. Никита закрыл нос рукавом и захлопнул дверь.
Комнату напротив отделяла прибитая к верхнему косяку занавеска из марли. Игорь по не забытой с былых времен привычке вошел первым, обогнул тумбочку на входе, перешагнул трухлявую лавочку, упал в облезлое кресло и рычагом выдвинул подставку под ноги. Двуспальную кровать, покрытую пылью и горой опилок (осыпавшихся во время ремонта крыши), заняла замужняя пара. Одним движением ноги Никита вытянул из-за шкафа матрас, шлепнул им об ковер, подложил под голову снятую куртку и завалился спать под общий кашель от поднявшейся пыли. Проржавевшие пружины свое отжили, от чего Никита провалился, как если бы лег на пустую коробку. Впрочем, это шло даже в плюс, так как ткань с остатками поролона внутри идеально повторяли контуры его сколиоза.
Через сонную пелену прорезались три тихих, но настойчивых стука по дереву. Веки Никиты расклеились. Перед ним стоял человек. Сосредоточенный прищур помог разглядеть в нем Кешу.
– Кеш, иди отсюда. Я предупреждал, со мной нельзя спать, – заспанным голосом пробубнил Никита и отвернулся.
– Тут милостивый… нет, то есть… Сэр! Я хотел сказать, что друзья… ваши внизу. Я обед приготовил – пальцы откусите, ей Богу! – Никита приподнял брови.
– Ты всегда так разговаривал?
– Раньше я хрипел и кровью, бывало, отхаркивал, – он задумался, оттягивая синюю бабочку на шее. – А может, и не хрипел… Но точно харкал, – Никита сел на матрас, хрустнул позвонками и отлепил приставшую пыль.
– Ты меня помнишь?
Тем летом солнце светило как никогда ярко. Молодая Катя бежала со сломанной, как после удара, палкой. Золотые лучи протискивались сквозь кроны деревьев, освещая надорванную лямку ее легкого платья, длинные каштановые волосы и напуганный взгляд. Чаща редела. Дикие кусты то и дело перекрывали дорогу, нависшая паутина липла к лицу, а от хруста валяющихся под ногами веток разлетались птицы. Если бы Катя остановилась и прислушалась, то наверняка услышала бы тяжелые шаги в нескольких метрах от нее. Их обладатель держал дистанцию, периодически огибая жертву то слева, то справа, дабы не попадаться ей на глаза.
Жара и долгая погоня выматывали. Катя неосознанно замедлялась. Напряжение в теле понемногу спадало, экономя силы для бегущих ног, но долго это продолжаться не могло. Завидев вдалеке полянку, Катя из последних сил ринулась к ней и, миновав пару метров, упала на колени. Она никак не могла надышаться, пот стекал по лицу прямо в зеленую траву под ней. Руки не выдержали и последним слабым толчком перевалили тело на спину.
Ее расфокусированный взгляд мог отчетливо показать лишь сплошное голубое небо да золотой шар, что заставлял ее жмуриться. Она тяжело дышала, чувствуя, как нагревается кожа, а ее дыханием можно было растапливать бани. Вдруг над ней нависла спасительная тень. Девушка открыла глаза и увидела молодого парня, тоже вспотевшего, тяжело дышащего, но все ещё твердо держащегося на ногах. Катя еле подняла палку, но преследователь ее отбил.
– Совсем дебильная? – на выдохе спросил он.
– Иди… иди… в жопу, Никит, – в ее слова пробирались смешки.
– В жопу? – он криво улыбнулся и упал на колени, оказавшись прямо над ней. – Я тебе сейчас уши-то оборву за такое!
– Врешь, не возьмешь, пес плешивый! – она замахала руками, но Никита с легкостью схватил их за запястья, прижав к траве, и как бы случайно скользнул по ним в стороны. Лица парочки оказались на расстоянии вытянутых языков.
– А дальше?.. – замурлыкала Катя. Никита коснулся кончика ее носа своим. Она поморщилась. – Эскимосские поцелуйчики при себе держи.
– Не могу. Они сильнее меня, – он повторил. Катя засмеялась. Осмелев, Никита потянулся к ее губам, но в миг прикосновения те оказались сжатыми гармошкой.
Он нахмурился. Катя отрицательно покачала головой. Выражение лица Никиты с брутального будто по щелчку сменилось жалобным, сродни щенячьему. Катя умилилась и распахнула изумрудные глаза, дав ему проблеск надежды, но потом отрицательно промычала, прося слезть с нее. Никита повиновался. Перевалился, упав рядом с ней на траву. Девушка легла ему на грудь, закрывшись рукой от солнца.