Три осколка луны

Лорд Стэффорд: Капитан, вы оказались единственным, кто спасся тринадцатого октября тысяча восемьсот шестьдесят третьего года во время нападения племени наори на южно-африканский форт Сент-Джонс, близ Гараакумо. Не так ли?

Капитан Оуэн: Да, милорд.

Лорд Стэффорд: Если мы правильно вас поняли, командование отказалось признать ваши аргументы действительными. И вы, капитан, вызвались поведать членам Академии о событиях необычайных?

Капитан

Оуэн: Именно так, милорд.

Лорд Стэффорд: Прошу вас, изложите ваше дело.

Капитан Оуэн: Два года назад в Южной Африке, близ Гараакумо, на хорошо вооруженный форт Сент-Джонс, с двумя батареями пушек, напало племя наори. Фортом командовал опытный командир полковник Гриффин. Наши силы во много раз превосходили силы противника – надежный гарнизон против двух или трех сотен африканцев. Тем более мы нередко проводили карательные операции в тех местах, и нас боялись. Тринадцатого октября тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, в полдень, дозорные сообщили о приближении противника. Но мы не восприняли это сообщение всерьез: ружья и пушки были надежным отпором для любой армии дикарей! Они приближались быстро, мы открыли огонь… Однако ружья не брали наори, солдаты выпускали в них из карабинов по пять, десять зарядов, каждый второй из которых был смертелен, но наори оставались живыми и шли вперед. Только пушки могли справиться с африканцами, но для этого требовалось точное попадание, чтобы противника разнесло на куски. Потому что осколки сбивали их, иногда отрывали конечности, калечили тело, но наори вставали и шли дальше, а те, что лишались ног, ползли в сторону форта…

Ропот в зале. Выкрики: «Как такое может быть?»

Капитан Оуэн: Это было, господа. Это было. Никакого болевого шока. Их не могла остановить даже потеря крови. Наши солдаты были напуганы, но сражались. Свинец выбивал наори со стен форта, но на смену одним поднимались другие. Я помню одного из дикарей – его грудная клетка была разорвана, я видел живое сердце, мышцы которого сокращались, но африканец шел вперед; он вцепился в солдата из моего взвода и сломал ему шею. Я расстрелял в него весь барабан, но он набросился на другого моего солдата, который несколько раз проткнул его штыком, и свернул ему шею. И только когда я отрубил наори голову саблей, с ним все было кончено. Наши бойцы не могли выдержать такой бой. Они запаниковали. Я видел, как капитана Калахана, прижатого к стене, с окровавленной саблей, наори подняли и разорвали на куски, видел, как вырвали сердце у полковника Гриффина. Наши люди… они бросали ружья, господа. Но те наори, что не были изувечены, догоняли их и рвали на части.

Шум в зале. Выкрики: «Это чушь!» – «Вы нас морочите, капитан!» – «Мы вам не верим!» Шум продолжается.

Капитан Оуэн: Так было, господа…

Снова выкрики: «Вы пытаетесь прикрыть собственное поражение небылицами!» Лорд Стэффорд призывает к порядку. Шум затихает.

Капитан Оуэн: Именно так подумали мои начальники из Генерального штаба. Но они ошиблись.

Лорд Стэффорд: Прошу вас объясниться, капитан.

Капитан Оуэн: Я пришел в Академию наук, чтобы рассказать об этом вам, ученым мужам. Я надеялся на понимание. И вашу трезвую оценку ситуации, господа. Я и двое моих солдат смогли убежать из форта. У нас не было выбора. Но за нами шел искалеченный наори. Без одной руки, господа. (В зале недоуменный ропот.) Повторяю, я не вру, все так и было.

Мои солдаты теряли на жаре силы. Помочь кому-то из них – означало бы погибнуть вместе с ним. Наори убил их по очереди. Я сумел выжить и сохранить рассудок. Мне ничего другого не оставалось, как думать о случившемся. И жить с этим.

Лорд Стэффорд: И каков же был ваш вывод, капитан Оуэн?

Молчание. Капитан Оуэн подавлен.

Лорд Стэффорд: Мы слушаем вас, капитан…

Капитан Оуэн: Эти наори не были живыми людьми. Не могли ими быть.

Ропот в зале.

Лорд Стэффорд: Что это значит?

Капитан Оуэн: До нас доходили слухи о том, что наори – дьявольское племя. Их до смерти боятся соседи – другие племена. Но никто из нас этому не верил, пока они не напали на форт Сент-Джонс. Эти наори были зомби, милорд. Слышите, господа? – Эти наори были зомби! Восставшие мертвецы! (Шум в зале.) Вы понимаете, восставшие из праха мертвецы!

Шум превращается в гул протеста. Лорд Стэффорд призывает к порядку, но шум перекрывает его голос. Выкрики: «Ложь!» – «Этого не может быть!» Члены Академии поднимаются со своих мест. Шум становится оглушительным. Никого не слышно. Капитан Оуэн бледен. Он ждет. Так продолжается долго. Лорд Стэффорд вновь призывает членов Академии к порядку. Возмущенный зал затихает.

Капитан Оуэн: Другого объяснения этому нет, господа. Если вы мне не верите, снарядите экспедицию на юг Африканского континента. Я хорошо знаю те места и готов быть вашим проводником. Если, конечно, вы не боитесь, ведь то, свидетелем чему я стал, клянусь Богом, воистину страшно.

Гордеев любил пикники. Особенно его привлекали большие компании. Всегда находилась женщина, взгляд которой обещал многое. И возникала та особая близость, что требовала продолжения. Как это случилось сегодня… К югу шли плотные августовские облака, предвестники близкой осени. Иногда между ними прорезалось солнце, и тогда озеро, на берегу которого расположилась их компания, ослепительно вспыхивало золотом. Тихо шумели осины над головой. Дымил мангал, где запекалась новая порция свинины.

Между Гордеевым и Мариной лежал театральный бинокль.

– Всегда беру его с собой, – сказала девушка. – Можно рассмотреть птичьи гнезда, сонных рыбаков на другом берегу. То, чего не видят другие…

– Например, как кто-то купается голышом, – вставила ее сестра-подросток. – Очень интересно.

– Катя. – Марина задержала на ней многозначительный взгляд.

Катя, в свою очередь, показала старшей сестре язык и отвернулась к шумной компании, закипающей словно на медленном огне, под шашлык и вино.

– Симпатичный, – кивнул Гордеев на бинокль и, чтобы расположить к себе Марину, потянулся к нему. – Ну-ка, представим, что мы в партере!

Он приложил бинокль к глазам и навел резкость. Озеро и деревья стали близкими, доступными. Чайка спикировала к воде, выхватила с поверхности кусочек трепещущего серебра, легко поднялась. Противоположный берег – высокий, обрывистый – тоже оказался не таким уж далеким: хорошо читались могучие осокори, охранявшие озеро с той стороны. Одно из деревьев было высохшим, мертвым. Гордеев перевел взгляд на основание и тотчас уловил движение. Из-за осокоря выплыла молодая женщина. Гордеев не отрывался от бинокля: подстриженная под мальчика, рыжеволосая, одетая в темное длинное платье, она смотрела в их сторону…