Три подарка
Шрифт:
Рудик? Вот странно - такие эскапады не в его стиле. Хотя, камера... Уже по одной только ей можно было догадаться. Ведь он все время старается за ней ухаживать так, чтобы было известно всем окружающим. Работает, так сказать, на публику. Почему-то все ее подруги и его коллеги с работы всегда знают, что и когда Рудик ей подарил и в какой ресторан поведет в эту пятницу...
Рудик всегда умудряется выронить, мило улыбаясь, билет в ложу Большого прямо перед гостями или "случайно" забыть чек в коробочке с подарком. Да еще и предложить во всеуслышанье...
–
Вот и сейчас парень с камерой крупно показал визитку, одобрительно причмокнул, после чего развернул объектив и поймал в кадр олесину руку с бархатной шкатулкой. Ни слова не сказал, конечно, но вся его поза говорила... открывай, давай, чего тянешь!
Олеся не стала обманывать его ожиданий и, щелкнув хитрым замочком, откинула крышку.
Внутри оказалось вычурное, аляповатое колечко, какое Олеся в здравом уме не надела, наверное, даже и под страхом расстрела. Мужчины, чего с них взять! Естественно, снизу к ободку прилепилась скромненькая бирочка "Ювелирный в Чертаново" и ценник с немаленькой, надо сказать, суммой.
Щеголь тихо охнул за спиной и, когда Олеся обернулась, изобразил потерю дара речи от восхищения. Второй парень тоже. Прямо пантомима "немой восторг".
Они что, притворяются, что ли?
Олеся закрыла коробочку, вздохнула и, памятуя про жадно рыскающий объектив, наклеила на лицо улыбку.
– Вот это да! Это правда мне?
– Вам, вам, - камера исполнила, похоже, свою роль и снова исчезла в недрах сумки. А на свет появилась прозрачная папка-файл.
– Вы же Олеся Николаева? Тогда распишитесь здесь и вот здесь, пожалуйста.
Переход от показной романтики к грубому практицизму был столь резким, что Олеся от неожиданности чуть не выронила букет.
– Расписаться?
– Ну да. Все доставлено в лучшем виде, ведь так? Тогда распишитесь и мы поедем. Вызовов сегодня много.
Олеся прижала к себе букет, коробочку с кольцом сунула в карман и стала судорожно ощупывать себя в поисках ручки.
– Это ищете?
– щеголь уже протягивал ей прозрачный стержень с загодя снятым колпачком.
Нет, чего-чего, а в предупредительности им не откажешь.
Олеся размашисто расписалась, вернула ручку и несмело улыбнулась...
– Все?
– Да. Спасибо большое, очень-приятно-что-Вы-были-нашим-клиентом-удачи-Вам-до-свиданья, скороговоркой выпалили парни почти хором и, кивнув на прощанье, ссыпались вниз по лестнице.
Только через минуту Олеся запоздало сообразила, что они так и не удосужились поздравить ее с Восьмым марта. Тоже мне - мужчины!
Она вернулась в квартиру, бросила коробочку на столик в прихожей и в первую очередь решила изыскать удобоваримую посудину для пышного букета. Подходящей вазочки обнаружить не удалось - слишком уж он был велик, и пришлось реквизировать для этой цели огромный трехлитровый кувшин, подаренный тем же Рудиком на прошлый день рождения.
Вместе они будут неплохо смотреться.
Телефон зазвонил, когда Олеся обрезала ножку третьему по счету цветку. Чуть не своротив со стола распотрошенный букет, она как была - с ножницами в руках - побежала в комнату.
– Привет, крошка, - голос Рудика доносился издалека, словно он разговаривал через интерком.
– Руди, привет! Ты где пропадаешь?
– Олеся хотела добавить, что она вот уже больше часа его ждет, что соскучилась, и, наконец, что тысячу раз просила не называть ее крошкой, но Рудик перебил...
– Извини, крошка. Мне очень жаль, но я не смогу сегодня к тебе приехать. У нас тут жуткий цейтнот, налоговая проверка на носу, представляешь?! Придется торчать до ночи. Не обидишься?
От неожиданности Олеся даже села на кровать, нервно стиснув в руках ножницы. А потом накатила такая щемящая обида от рудиковой несправедливости, что она чуть не расплакалась.
Опасаясь, выдать свое состояние, Олеся молчала.
– Вот и ладненько. Ты только не грусти, хорошо, крошка? Там к тебе скоро курьеры из доставки приедут, привезут мой подарок. Занятная штучка, тебе, наверняка, понравится. Я полмагазина обошел, пока она на глаза мне подвернулась. А эти продавщицы не понимают ничего - подсовывали мне какие-то кулончики, браслеты... Маленькие они все какие-то, не солидные, а эта штукенция мне сразу приглянулась - большая, заметная. Я тебе и купил. Ладно, извини, пора бежать. В общем, не грусти и не скучай, я постараюсь на той недельке время выкроить, договорились?
– Договорились.
– Олеся прилагала титанические усилия, чтобы не разрыдаться хотя бы в трубку и потому голос вышел какой-то механический, равнодушный.
– Хорошо, я очень рад, что ты на меня не обижаешься. Пока, крошка. С Восьмым марта!
Хоть этот вспомнил!
Олеся нажала на отбой, и душившие ее слезы прорвались, наконец, наружу. Странно она, наверное, выглядела сейчас - ревущая девчонка с зажатыми в руках телефонной трубкой и ножницами. Прямо-таки персонаж для голливудского психотриллера.
Через пару минут телефон тренькнул снова. Олеся долго решала подходить или нет, а пока думала - немного успокоилась, и все же решила ответить. Ну, если это Рудик! Держись, гад!
– Алё!!
– Привет, Лесная Фея!
Стас или, как его чаще звали друзья, да и она сама - Стась. От одного только его голоса, Олесе заметно полегчало, да еще это прозвище - Лесная Фея, со школьных времен, когда она играла нечто подобное в самодеятельном спектакле. Ну, почему, почему он всегда так удивительно вовремя!
– Стаська, привет!
– Привет-привет, я уже здоровался, не слышала? Что-то голосок у нашей Феи не очень. А ведь радостный должен быть - Восьмое марта все-таки. Небось, парни с утра в очередь становятся, чтобы поздравить, а? Утомили, наверное, - ты их прогнала, и они теперь серенады под окнами наигрывают?
Ага, вот один уже наиграл такой. Просто душа поет...
Удивительно, но Стась всегда появлялся на ее горизонте именно тогда, когда в нем особенно нуждались. С ним легко забывались любые обиды, разочарования, с ним было намного проще пережить самые тяжелые удары, с ним все плохое становилось мелким и незначительным.